— То есть как это не пускает? — удивился Армон.

— А вот так. Идешь вперед, а возвращаешься к месту, откуда пришел. И это еще в лучшем случае, мой преемник так почти месяц по кругу ходил, вокруг этой рощи проклятой. Два шага в сторону — и тропка, а он найти не мог. Хорошо, что я помог… Пустошь, она — живая. И недобрая. Играет с людьми, словно кошка с глупыми мышатами. Не шутки это… А дальше рощи вообще никто не ходил, а если и есть такие, то уже не вернулись. — Дорс с досадой пнул камень ногой. — Вот же напасть, и прямо на дороге встал! Объезжать теперь!

Через час неспешной прогулки мы достигли покосившегося указателя. Светлый достал инструменты и махнул нам.

— За лесом выйдете на тракт, а там день пути до ближайшей деревни. Главное, держитесь указателей и дороги, днем — не заблудитесь, а к ночи будете уже в поселении. — И радушно улыбнулся, правда, исключительно Лантаарее. — Ну и появитесь в наших краях — милости прошу. Заглядывайте.

Ланта склонила голову и поправила волосы, вызвав у мужика восхищенный вздох. Я покосился на девушку, но промолчал.

Распрощавшись с Дорсом, мы отправились в указанном направлении, проехали вдоль молодой поросли на краю леса и вернулись, сделав небольшой круг. Начало Пустоши было обозначено лишь магической линией — тонкой серебряной паутиной, зависшей в воздухе. Подпитываясь от самой Пустоши, эта сеть не преграждала дорогу путникам, а служила лишь предупреждением.

И не сговариваясь, мы остановились перед ней. Я окинул задумчивым взглядом своих спутников: Одри повернула голову к Армону, и он что-то тихо ей говорил. Успокаивал? Наверное. Надо признать — вместе они смотрелись превосходно. Высокий, широкоплечий, темноглазый и смуглый Армон и хрупкая златовласка Одри. С них можно было рисовать картинки для слезливых женских романчиков, коими зачитываются дамы императорского двора. Они обрыдались бы, глядя на эту пару.

— Полюбовались и хватит, — буркнул я и дернул поводья. Лошадь недовольно фыркнула и послушно сошла с дорожки, ступив в высокую траву. Серебряная паутинка тихо звякнула, пропуская меня. Собственно, больше ничего не случилось, и я оказался на землях Громовой Пустоши. И не оглядываясь, поехал вперед, почти желая, чтобы мои заклятые друзья остались там, за защитной нитью, и за мной не поехали.

Но, судя по звукам, все слаженно отправились следом, и почему-то это вызвало у меня новый приступ раздражения, столь сильный, что пальцы закололо от формирующегося сгустка огня. Я ударил пятками по бокам лошади, увеличивая между нами расстояние. Густо заросшее лебедой поле было самым обычным и мирным, тренькали в ветвях пичуги, и остро пахло землей и травами. В Белую рощу я въехал первым, опознать ее было несложно. Тонкие снежно-белые стволы шелестели над головой кронами и, казалось, были укутаны снегом.

— Красиво как, — протянула за спиной Одри. — Никогда таких деревьев не видела.

— Это илландр, — неожиданно сказала Лантаарея. Мы все так привыкли к ее молчанию, что слаженно и удивленно обернулись на девушку. Она гладила рукой белую кору и улыбалась.

— Илландр? Я думал, что хорошо знаю фауну Империи, но о таком и не слышал… — пробормотал Армон. — Где он растет?

— Далеко. — Ланта убрала ладонь и, нахмурившись, отвернулась.

— А вот и злосчастная развилка, — прервал ее я. Мы все кисло уставились на дорожку, расходящуюся в три стороны.

— И куда дальше? — хмыкнула Одри. — У нас есть хоть какой-нибудь план? Где искать этого Люка? Если он вообще жив, конечно.

Я кинул злой взгляд на Армона, вот трепло.

— Девушки имеют право знать, куда и зачем мы направляемся, — напарник даже и не подумал устыдиться.

— Ваша идея кажется мне бредовой, но что я могу понимать в великих мужских замыслах! — задрала нос Одри, а Ланта неожиданно рассмеялась. Я смерил обеих уничтожающим взглядом.

— Ты права, детка — ничего. Поэтому лучше молчи.

— Надеюсь, мы не будем ходить месяц кругами, как тот бедолага, — буркнула Одри.

— А мы никуда не торопимся, крошка. Зверушек здесь полно, вода рядом, вы — тоже. Так что нам с Армоном тревожиться не о чем. И климат здесь мягкий, можем считать, мы на отдыхе.

И, насвистывая что-то веселое, я свернул на левую дорожку.

— Почему сюда? — спросил Армон, а я лишь пожал плечами. Если не знаешь, куда идти, то иди налево. Меня этот принцип всегда выручал.

— И почему мне кажется, что ты сейчас говоришь не о дороге? — проворчал Армон.

Снежная роща осталась позади, дорожка пропала довольно скоро, и теперь лошади брели по траве. Местность оказалась холмистая, мы ехали под уклон, а потом начали взбираться на пригорок. Неладное началось, когда вновь нырнули с пригорка вниз. Здесь трава была влажной, словно от росы, хотя солнце уже давно поднялось и грело по-летнему. Но в низине было ощутимо холоднее и неприятно сыро. Белый туман плескался на дне разлитым молоком, и лошади фыркали, не желая в него вступать.

Мы придвинулись ближе друг к другу, Армон потянулся за арбалетом. Лошади заметно нервничали, но шли, понукаемые седоками. Туман клубился змеями под их ногами, и с каждым шагом белесой субстанции становилось все больше.

— Лекс… — тихо шепнул кто-то сзади, и я дернулся. Потому что шел замыкающим, последним. Обернулся. У чахлого кустарника стоял старик Мор и разевал беззубый рот в неприятной улыбке. — Что ж ты… старика-то… не пожалел?

Я вздрогнул, всматриваясь в его силуэт. Сглотнул. И сжал ладонь, сплетая аркан.

— Кто-то решил воззвать к моей совести? — буркнул, прищурившись. Не на того напали. Огненная петля ударила сутулую фигуру, но она расползлась туманом.

— Иллюзия, — выдохнул я.

И тут закричала Одри — протяжно и жалобно, а потом кинулась с лошади в густое молочное месиво. Армон спрыгнул следом почти моментально, но все же на мгновение позже — девушка успела пропасть в тумане. Он опоздал, потому что смотрел остановившимся взглядом в сторону деревьев, и одной Бездне известно, что он там видел. Черная шерсть вылезла на шее напарника, а глаза стали желтыми и столь тоскливыми, что казалось, он сейчас завоет. И этих секунд хватило, чтобы Одри полностью растворилась в тумане. Белесые клочья просто облепили ее со всех сторон, словно осела серая пыль, и Одри исчезла.

— Анни! Анни! Где ты! — напарник бросил мне поводья, а сам кинулся в туман, пытаясь отыскать пропажу. — Анни!

Серая муть перекатывалась по низине, и ни следа Одри мы не видели. На самом деле, видели мы вообще плохо, туман плотнел, и даже голова моей лошади уже терялась в этой серости.

— Анни!

Я выругался и сплел аркан, швырнул на пустое пространство. Столб огня вспыхнул и разгорелся, разбрызгивая черную сажу и освещая это гиблое место.

— Ты чувствуешь ее? — крикнул рычащему Армону. Тот кружил на месте, жадно втягивая воздух.

— Нет! Запах только возле лошади, словно Анни провалилась!