Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я украдкой рассматривала его.
Он как будто резко устал. Внезапно появились откуда-то круги под его глазами. Да у Даррена даже губы побледнели, обескровились.
Неужели воздействовал на меня через нашу связь?
Невероятное открытие, что мы как два объединённых сосуда, неприятно удивило. Это что же, он может управлять мною? А я им? Надо узнать об этом подробнее.
– Это ты подлечил меня? – спросила прямо, когда горничная ушла.
– Да.
– Не надо. Я справлюсь сама, если не будешь меня травить.
– Каррина! – возмущённо повысил он голос.
– Да-да! – выставила я ладонь. – Наш брак был сделкой, чтобы спасти меня. Знаю-знаю! Вот только я сама спасла себя, сбежав. И всё шло замечательно, пока не появился ты и не испоганил мне жизнь.
– А ты, сбегая, не подумала, что мне тоже пришлось несладко? – вскипел Даррен. Сев на стул, он показал, что не собирается уходить. Не просто же так «подпитал» меня. Видимо, не терпится снова поругаться. То-то рычит. – Каждое семидневье я держал отчёт о поисках перед Его Величеством! Мало приятного, скажу тебе.
– Я сбежала, потому что слуги замыслили совершить насилие по пути в монастырь. Портала-то не было. А потом я мёрзла в осеннем лесу, одетая в одну сорочку, отбивалась от злобных людей, голодала! Пахала, как лошадь, чтобы не помереть! А ты теперь кричишь о чести, о смерти за то, что меня видели в сорочке? Знаешь что! Ты должен найти всех, кто видел меня в неподобающем виде за три года!
– Найду! Всех найду! И найду того… – Он побагровел из-за вспыхнувшей ярости. – Тоже! И повешу!
– Знаешь, Даррен. Я благодарна тебе за мужество, за спасение моё, Жиаль, детей. Ты, несомненно, герой, но из тебя вышел плохой хозяин, муж… Да и я как жена оказалась бракованной. Не думаю, что вот это, – показала запястье, – сто́ит того, чтобы мы отравляли друг другу жизнь. В конце концов, найди себе новую фаворитку и будь счастлив.
Даррен воспринял критику болезненно. Губы его превратились в тонкую нитку, крылья носа трепетали. Он упрям и настырен, также большой собственник, ревнивец. Он не простит факт измены. А если я буду каяться, он будет лишь сильнее распаляться. Ведь кается тот, кто осознаёт свой грех. А в чём мой грех? Я о нём даже не знаю!
Мы сидели напротив друг друга в напряжении и молчали. Вот только порой глаза красноречивее слов.
– Мне твоя личная жизнь не интересна, – я почти не лгала. – Живи, как и с кем считаешь нужным. Только Милию не трогай. Прокляну.
– Ты считаешь меня чудовищем?
– А нет? Хорошо, тогда поклянись честью своих предков, своей драконьей сутью, и пусть Светлая покарает тебя за ложь…
Он нахохлился, между бровей залегла складка.
– Поклянись и признайся: ты ненавидишь Милию. И, предлагая покинуть Нагнет порталом, допускал, что её найдут. И знал, чем это… – сглотнула, -завершится. А если бы она была твоей дочерью, обязательно придумал бы что-нибудь и не оставил её там.
Желваки Даррена заходили. Ведь я требовала от него раскрыть чёрные помыслы. Но я должна знать правду. Должна видеть его глаза, когда он будет отвечать.
Он медлил, обдумывая ответ. Однако же заговорил:
– Давай исходить из того, что наш брак был изначально договорным. Ты боялась меня, избегала. Я уважал твоё решение и не позволял себе ничего такого, чтобы мои действия обсуждали в столичных сплетнях. Я не позорил наш брак, слухи не витали по столице, всё выглядело благопристойно.
Прояви ты ко мне хотя бы толику интереса, как к мужчине, я бы не позволил себе завести интрижку.
– Засчитано. Дальше. – Не это сейчас меня интересовало.
– При других условиях, ты бы, Каррина, никогда не оказалась в той ситуации, и жестокого выбора бы не стояло.
– Не юли.
– Даже сейчас я бы предложил тот же самый план и, покидая дом, горячо молился бы Светлой, чтобы успеть спасти.
– Это при условии, что она была бы твоей дочерью!
– Я действовал так, как подсказывал разум. И рассчитывал успеть. Я не хитрил и не лгал.
– Но не молился горячо, так?
– Да, не молился! – рявкнул он. – Но и намеренно не делал ничего, чтобы подвергнуть Её жизнь большей опасности! Я бы не простил себе этой подлости. – Он закрыл глаза. – Я не желал ей намеренной смерти, но… Если бы судьба рассудила иначе, выдохнул с облегчением.
Он замолчал, ожидая моей реакции. А я… Я хотела правды и получила её.
Сейчас я уважала Даррена за честность и ненавидела за холодную расчётливость, пассивное коварство. Могла его понять. Но не принять…
Он молчал, ожидая, что я отвечу.
Я села, подалась к нему и влепила оглушительную пощёчину, наотмашь.
Даррен не дёрнулся. Не отстранился. Не разозлился. Лишь горько усмехнулся.
– Как мать я понимаю тебя, Каррина. И уважаю твою преданность. Но свидетельство твоей неверности сжигает меня изнутри.
– При этом ты не был мне верен!
– Ты сама хотела этого!
– Ага, ещё благословила вас! А ты вручил меня в руки негодяев. Не замечаешь, мы какая-то ущербная пара. Нам будет лучше по отдельности, чем вместе!
– Тебе нужна моя защита!
– Я больше не робкая глупышка! Я изменилась!
– Я тоже стал другим!
– Увы, Даррен, между нами много преград. Мы никогда не сможем забыть случившегося. Лучше разорвать порочный круг раз и навсегда.
– А ты стала циничной… – Он хотел задеть меня, да не вышло. Зато я смогла больно задеть его:
– Жизнь заставила стать циничной. Знаешь ли, ночь в осеннем холодном лесу, когда пытаются срезать кружево с единственной одежды, избавляет от романтизма и розовых иллюзий.
– Это он? Тот негодяй? – набычился Даррен, вцепившись пальцами в подлокотник так, что кресло заскрипело.
– Нет, это была женщина, такая же несчастная, как и я. И вообще, что ты прицепился? Почему тебя не интересует другое? Например, что меня пытались принести в жертву, чтобы украсть дар?
Даррен закрыл ладонью глаза.
– Потому что ты ничего о себе не рассказывала и не рассказываешь! А я не умею читать мысли!
Вот и поговорили.
Глава 26
Я играла
