после обеда, готов каждому выписать по 200 настоящих американских долларов. А сейчас давайте расходится по домам. Давайте все успокоимся и отдохнём.

— Ответь честно, что у тебя с глазом? — Тихо спросила по-английски Лиза, приобняв меня, когда народ с автостоянки стал понемногу рассасываться. — Только давай без твоих вечных шуточек.

— Не поверишь, ячмень вскочил. Наверное кусочек грязного льда залетел за веко, вот глаз в перерыве и воспалился, — пробурчал я и, взяв баул с клюшками, пошагал к дому. — Шаманидзе в истерике орёт: «Иван, нужна срочная пересадка глаза! Нужно резать к чёртовой матери не дожидаясь перитонита».

— Ну хватит, — уже более суровым тоном произнесла она, — куда шайба угодила? Я всё по телевизору видела.

— Ерунда, бровь немного поцарапалась, — усмехнулся я, — завтра буду бегать как новорожденный.

* * *

Наконец, дома, примерно в час ночи, я и Валерий Харламов уселись за стол ужинать. Так как после тяжелейшего матча наши организмы в обязательном порядке требовали восполнения потери ценнейших килокалорий. А вот шаман Волков от дежурного бифштекса и протеинового коктейля отказался. Он, ограничившись стаканом чая с молоком, улёгся на диван и тихо захрапел. Женщины к этому моменту то же ушли спать. Только кот Фокс, получив порцию сливочного мороженого и склонившись над своей любимой миской, мысленно составил нам компанию. А разговор с Валерой опять коснулся презренных денег.

— Допустим, завтра ты раздашь парням те 4 тысячи долларов, которые мы получили, когда спасли шамана. А что ты будешь платить послезавтра? — Поинтересовался Харламов.

— Сегодня после матча в раздевалку забежал Ричард Адамс, такой шустренький толстячок. Это наш менеджер. И мы с ним перекинулись парой слов. Так вот, — сказал я очень тихо, словно в доме была установлена «прослушка», — он сегодня продал почти тысячу сувенирных хоккейных свитеров с моей фамилией и номером. С вычетом всех затрат в наш карман попало по 5 баксов с каждой продажи.

— Хочешь сказать, что у нас появилось ещё 5 тысяч долларов? — Так же тихо спросил Валерий.

— Не совсем. Эти средства будут пущены в оборот. Кроме моих свитеров ещё закажем и твой номер 17. Плюс сейчас идут переговоры, чтобы мы снялись в рекламе «Pepsi». В общем, до нового года, каждый получит по 2 тысячи гарантированно. А дальше, с чиновниками мы поговорим совсем другим тоном.

— Хотелось бы верить, — буркнул Харламов, — а вдруг они…

Валерий не успел договорить, как внезапно в гостиной затарахтел телефон, прибитый к стене недалеко от прихожей.

— Кому не спится в ночь глухую? — Проворчал я и пошёл к аппарату, а сам подумал, что неужели нас и в самом деле прослушивают? — Алло! — Гаркнул я в трубку грубым и недовольным голосом, чтобы показать собеседнику, что порядочные люди в это время уже спят.

— Здравствуй, Ваня, — ответили с той стороны телефонного провода. — Это Старовойтов тебя беспокоит!

— Глава Федерации хоккея СССР? — Недоверчиво переспросил я и ко мне тут же подбежал Валера Харламов.

— Он самый! — Крикнул Андрей Васильевич в трубку, которую я развернул так чтобы разговор был слышен и Харламову. — Ты даже не представляешь, что сегодня ночью произошло! Почти все члены ЦК нашей родной партии собрались на даче у Леонида Ильича Брежнева, чтобы посмотреть вашу игру против Филадельфии. Я и сам глянул трансляцию из студии в Останкино. Её там техники записывали, чтобы лучшие моменты потом показать для телезрителей. Это же скандал! Вы чего там устроили⁈ Ты меня слышишь⁈ Аль нет⁈

— Слышимость нормальная, Андрей Васильевич, — ответил я. — Не понимаю в чём скандал? Наша советская команда дала достойный отпор мировому хулиганствующему империализму на хоккейном льду. Я думаю, товарищ Брежнев остался доволен.

В это момент Валера мне подмигнул и показал большой палец, а Старовойтов из Москвы снова запричитал:

— В том-то вся и штука, что дорогой Леонид Ильич остался доволен и товарищ Юрий Владимирович Андропов остался впечатлён вашим мужеством. Но другие члены ЦК возмутились тем, что наши советские парни принимают участие в этом безобразном не относящимся к спорту мероприятии. Что я звоню-то? Я предупредить тебя, Ваня, хочу, что некоторые члены ЦК настояли, чтобы устроить проверку ваших хоккейных контрактов.

— Не понял? — Опешил я. — Эти трудовые договоры готовили лучшие американские юристы. Там докопаться не к чему.

— При желании можно докопаться и до телеграфного столба, — хохотнул с той стороны провода Андрей Старовойтов. — Я думаю, что проверять будут все бумаги до декабря и причитающихся зарплат вы из-за этого не получите. Так что ты, Иван, там держись, придумай чего-нибудь, у тебя голова светлая. В общем, я на тебя надеюсь. Давай, всем приветы, пока.

— Спасибо за сигнал, — сказал я, повесив трубку, и спросил в свою очередь у Харламова, — интересно, а как мы должны были поступить по мнению членов ЦК, когда началась драка? Сбежать со льда? Выбросить белое полотенце? Опозориться на весь мир, что мы, слабые маменькины мальчики, и с грубыми дядями не играем?

— Правильно, добро должно быть с кулаками, — кивнул мне Валерий.

Глава 17

В воскресенье днём 21-го октября по льду старенькой крытой арены именуемой стадионом «Олимпия», где с 1927 года базировалась главная хоккейная команда города Детройта, наша ледовая дружина ползала словно стая варёных мух. И надо отдать должное старший тренер Эл Арбор, видя, что короткая предигровая тренировка летит коту под хвост, кроме слов «окей гайс», не произнёс больше ничего. Дело в том, что такой плотный график регулярного сезона НХЛ для парней был в новинку. Вчера мы отыграли матч в Питтсбурге против местных «пингвинов», куда приехали на автобусе, затем тем же автобусом пять часов тряслись до Детройта. Далее небольшой сон и вот мы снова коньками режем лёд. Кстати, сегодня как и вчера в рамке, вместо травмированного Коноваленко, наигрывали немецкого защитника гренадёра Йоахим Цише. И получалось у Йоахима стоять на воротах в целом терпимо.

— Даже не представляю, как мы вечером будем играть, — пожаловался Валерий Харламов, когда тренер Эл дал команду об окончании тренировочного занятия и хоккеисты потопали в раздевалку. — У меня после автобуса пол под ногами всё ещё качается.

— Да, б…ть, всё нормально будет, только пару часиков вздремнём и окей, — высказался его тёзка Васильев. — Ты, Иван, как