взглянул на собеседника. На коротком туловище директора сидела голова, похожая на перевернутую вверх корешком редьку, на острой макушке торчали жалкие остатки волос. «Каких только не создает господь», – подумал Филарет и сказал громко:

– Вы хуже маленького, Александр Федорович! Зачем большевикам откуда-то приходить? Они давно уже здесь и никуда отсюда не уходили. В каждом доме, по-моему, большевики, в нашей школе их полно среди учащихся. Ну, если еще не совсем большевики, то большевичата! А сколько так называемых сочувствующих большевикам? Большой труд берет на себя Судзуки, собираясь очистить землю от большевистской заразы.

– Вы все пугаете меня, батюшка!

– Я и сам побаиваюсь. Но будем надеяться не на господа бога, а на японскую армию!

В кабинет опять постучали. Вошел все тот же сторож. Он подал директору листовку с текстом обращения генерала Судзуки.

– У меня же есть! – рассердился директор. – Возьми эту себе и почитай своей старухе!

– Разве можно такое старухе читать! – сторож оглянулся на священника, словно искал у него поддержки. – Вы на обороте читайте, Александр Федорович... Сейчас в коридоре сорвал!

Отец Филарет подошел к столу. На обороте листовки крупными печатными буквами было написано:

Ты, Семенов, не гордись,

В тебе толку мало.

Хоть с японцами явись –

Все твое пропало!

– Ну, вот! – директор вышел из-за стола. – Вот вам, батюшка, и решение нашего спора. Неужели и после этого мы не будем искать зачинщиков? Будем искать, будем бороться с ними! Я иду в контрразведку!

Отец Филарет положил в карман подрясника прокуренный мундштук.

– Знаете, я где-то уже слышал что-то такое... Да, на днях шел по Набережной и слышал, как парни распевали сей романсик про атамана.

Директор, не слушая священника, торопливо надевал пальто...

* * *

Когда во время перемены играли в лапту на школьном дворе, уже знакомый старшеклассник в очках отвел Костю к поленнице. Паренек был на полголовы выше Кости. В поношенной тужурке телеграфиста и больших солдатских сапогах, он выглядел старше своих лет.

– У вас в классе есть, конечно, надежные ребята?

Костя кивнул.

– Я расскажу тебе одну частушку, вы ее перепишите и подбросьте в дома, где есть парни и девушки. Можно и на вечерку подкинуть! Пусть поют...

Он дважды произнес текст частушки, заставил Костю повторить и предупредил, что писать надо только на телеграфных бланках, печатными буквами и обязательно химическими чернилами.

Костя достал из кармана кусок хлеба, большую, испеченную в золе картофелину, поделился с очкастым, и они, усевшись на поленьях, стали есть.

– Тебя как зовут-то? – спросил Костя,

– Сережка, а фамилия Фролов.

Фролов сказал что распространение новых стихов и частушек начали островские ребята, их поддержали горные, теперь должны поработать зареченские...

Идя из школы, Костя и Вера видели японское обращение, расклеенное на всех углах и заборах. Даже на перилах моста белели две листовки.

Поздно вечером в Кузиной избе ребята переписывали частушку. Все сидели за столом вокруг лампы, а Костя, подражая Лидии Ивановне, ходил по комнате и не торопясь, внятно произносил каждое слово. Было тихо, как на классном диктанте. Вера писала быстро, часто поднимала голову и выжидательно смотрела на Костю. Кузя отставал, от усердия даже высунул язык и сильно нажимал карандаш. Пронька, повторяя про себя написанное, поглядывал на висевшую в простенке между окон, балалайку. Ленька Индеец старательно выводил каждую букву и представлял, как он на станции, перед целым эшелоном семеновцев поет частушку, а потом стремительно удирает. Вдогонку раздаются выстрелы и крики: «Держи большевика!..»

Но вот Костя прекратил диктовку. Пронька сейчас же сорвался с места, взял балалайку и заиграл «Подгорную». Ребята негромко пропели:

Пусть попробует Семенов

Только сдвинуться с крыльца.

Пожалеем ли патронов

Для такого подлеца?!

Кузя не пел, он что-то писал на новом бланке, часто взглядывал на потолок, шептал над бумагой.

– Ты чего пыхтишь? – спросил Костя, засовывая под рубашку стопку исписанных бланков.

Кузя потер переносицу.

– Я тут сам одну штуку сочинил.

– Ну-ка, прочитай! – обрадованно попросила Вера. Краснея, Кузя прочел:

На краю стоит избушка.

Внучка с бабушкой живет...

Все засмеялись.

– Ну, чего вы? – смутился Кузя.

– Этой частушке в субботу сто лет будет! – сказал Костя. – Ты бы новенькое что-нибудь.

– Я и так новенькое! Вы сначала послушайте...

На краю стоит избушка,

Внучка с бабушкой живет...

Скоро, скоро атаману

По заслугам попадет!

– Ишь ты! – сказал Костя и взял Кузин бланк. – Это я покажу Фролову. А теперь – айда по домам!

О Сережке Фролове и о частушках Костя рассказал отцу. Кравченко даже обрадовался:

– Это, сынок, новое оружие против врага! Только ты завтра же познакомь Сережу с дядей Филей!

Частушку у Кости он забрал, сказав, что на первый раз сам позаботится о том, чтобы она попала куда следует...

* * *

В доме Храпчука горела лампа. Хозяин и бородатый казак только что закончили чаепитие.

– Еще раз послушай, как ехать! – говорил машинист, чертя ножом по столешнице. – Лысая гора останется правее. Так. Вы сворачиваете налево к Глубокой, переезжаете мостик и едете с версту или малость побольше. Понятно? Вам повстречается паренек в железнодорожной фуражке. Ты спросишь его: «Не видал ли, малый, двух коней?» Он ответит: «Видал, один пегий, другой серый». Этот паренек и проводит вас прямо к Матросу. Ясно?

– Все ясно!

– А твой одностаничник не робеет?

– Дело решенное! В полном вооружении едем. Спасибо тебе на добром слове, Николай Григорьевич! Думаю, свидимся!

– Свидимся, Калистрат Иванович! Я тебя еще провожать буду на Аргунь. Теперь ты попадешь домой – по верной дороге едешь! Боюсь одного – генерал Судзуки на тебя в обиде будет. Не раскаиваешься, что к большевикам подался?

– Не серди казака такими вопросами!

Храпчук и Номоконов обнялись, хлопнули друг друга по плечу.

– Счастливо доехать, служба!

– Счастливо оставаться!.. За Конфоркой смотрите!

 

Глава тридцать первая

КРАСНЫЕ САРАНКИ

Начались летние каникулы. Костя и Сережка Фролов условились встречаться каждую субботу в Заречье, у моста, с удочками. С распространением песен и частушек дело наладилось: дядя Филя принес откуда-то гектограф, его спрятали в чураковской бане, печатали там листовки. Работать на гектографе дядя Филя научил Кузю и Проньку...

События летом в Забайкалье развертывались бурно. Массовые аресты, расстрелы росли с каждым днем. Тюрьмы в Чите, Нерчинске и других городах были