и Права. И рядом с Захаровым князь Козельский под присмотром двоих плечистых парней в штатском.

— Сань, ты на кого покушение готовишь? — рассмеялся Ковалевский, поглядывая на чернобронзовые кинжалы в моих руках. — Наших только не трогай.

— Борис Егорович, а вы знаете, что это? — я взвесил в правой руке изящное изделие из кузницы Хромого бога.

— Ну-ка, просвети, — он остановился, с любопытством разглядывая сверкающий на солнце клинок.

Я поздоровался с Захаровым и незнакомыми мне людьми, что были возле него, ответил кивком на вежливый поклон Козельского и снова вернулся к Ольгиному отцу:

— А есть у вас минут двадцать? Вопрос, Борис Егорович, очень серьезный.

Он глянул на часы, потом на Захарова и сказал:

— Для очень серьезного вопроса время найду. Минут двадцать, ну полчаса — не более. У нас с царевичем встреча. А хочешь, пошли с нами, после встречи все обсудим. Можем даже пообедать и обмыть твой «Гепард», который бегает по городу без тебя.

— Вы, Борис Егорович, опасный человек, все знаете, все у вас под контролем. Но если у вас встреча с царевичем, тогда лучше обсудить мой серьезный вопрос до нее, — сказал я и покосившись на правое крыло дворца, добавил, и так, чтобы не под окнами Глории.

— Иван Ильич, — Ковалевский на миг повернулся к Захарову, — сам понимаете, граф Елецкий по пустякам тревожить не будет. С Третьяковым начинайте пока без меня. Ко встрече с Денисом Филофеевичем я обязательно подойду, — сказал князь, и мы с ним направились в сторону площадки с виманами.

— Так вот, к нашему разговору: это не просто кинжал, а кинжал, выкованный Гефестом, из пластины Свидетельств Лагура Бархума — одной из двух, похищенных посланницами Геры. Вся ирония в том, что Гера мне его вернула менее часа назад прямо в покоях Глории и при самой Глории, — сказал я, зная, что Ковалевский знаком о моих отношениях с Герой — слышал от Ольги и немного от меня.

— Александр Петрович! — он остановился, потрясенный. — О визитах к первой имперской стерве сообщать надо!

— Сейчас сообщу, Борис Егорович. Здесь важен не сам визит, а его последствия и я бы даже сказал потенциальная польза для нас. Но давайте, по порядку. Сообщить вам я толком не мог, потому как вестовой императрицы ворвался к нам в столовую и даже не дал мне толком кофе попить. Орет, мол, бегом к Глории, — я достал сигарету, захрустел ей, разминая. — Ну отправил бы я вам сообщение эйхосом, что еду к императрице на ковер. Чтобы это изменило? Только вас бы заставил понервничать.

— Не только, Сань! Не только! Уж мы могли бы соответствующе подсуетиться во дворце, сразу бы поставили в известность Дениса Филофеевича. Но хорошо, дальше давай. И идем скорее в виману — у меня там сигары, — князь решительно зашагал к видневшемуся в первом ряду «Ориону».

— Дальше… Прибыл я к Глории, она сразу этак сурово пыталась на меня надавить, угрожала всевозможными карами, мол на северные берега без права выезда — это за документы Козельского. Но ясно было сразу, что не для этого она меня вызвала, а потому что я ей зачем-то нужен. И тут прямо в покоях появилась не кто иная как сама Гера. Глория, конечно, испугалась, хотела охрану вызывать… — с этого момента я пересказал все, что происходило в покоях императрицы подробнее и пояснил причины, почему Гера так подыграла мне.

Слушая это, Борис Егорович, от беспокойства закурил даже вторую сигару и уже потом, когда я закончил рассказ, князь задумчиво произнес:

— Получается, едва начав службу в «Сириусе», придется тебе как бы в длительное увольнение. Это не проблема, Сань — решим вопрос. Решим его даже так, что твоя индийская поездка будет как раз в рамках службы в «Сириусе». Ведь твое подразделение как раз и призвано заниматься такими вот особыми миссиями. В самом деле, есть надежда, что эти таблички…

— Святой Истории Панди, — подсказал я.

— Да, они самые, способны помочь нам? — спросил он, пуская табачный дым и поглядывая на часы.

— Это предположение. Я постараюсь уточнить, что должно быть в них. Но представьте, если в них изложение того же самого, что записано пластинах Свидетельств Лагура Бархума, которых у нас, увы не полный комплект, — сказал я. — Представьте, что эти таблички на языке не настолько древнем, поддающемся переводу современными языковыми специалистами, и попадают они к Глории или к британцам, например, тому же герцогу Энтони Уэйну с его обществом Исследователей Закрытой Истории. С их вездесущей агентурой это вполне возможно.

— И Ключ для открытия Хранилища Знаний находится в Британии, — продолжил мою мысль князь. — Саш, ты глубоко и быстро мыслишь. Мы не может дать им возможность опередить нас. Мне кажется, сами боги послали тебя к Глории или ее к тебе.

— Да, боги — они такие. Еще кое-кто из Небесных для верности наведался в покои императрицы, — рассмеялся я и, глянув на стрелку на часах, добавил: — Нам пора. Попутно, еще один штрих к этой картине маслом: полагаю, Глория в этом вопросе не на стороне Британии. Она, скорее, выступает как самостоятельная сила, желающая получить то, что потенциально даст ей большую власть. Ведь толком никто не знает, какие именно знания находятся в той легендарной комнате. Если бы Глория в данном вопросе была на стороне Британии, то на поиски табличек со Святой Историей Панди давно бы отправились лучшие люди герцога Уэйна, а я бы не имел этого разговора с императрицей.

— Согласен, — кивнул Ковалевский. — Давай поторопимся, Сань, — выйдя из виманы он протянул мне руку, прощаясь. — Все то, что ты сказал, предстоит много раз обдумать. И не распространяйся об этом.

— Разумеется, Борис Егорович. Пойду я. Счастливо, — больше не задерживая Ковалевского, я направился к Дворцовой набережной. Хотя Ольгин отец зазывал меня поначалу на беседу к царевичу, идти туда мне было категорически нельзя. Вышло бы некрасиво и весьма подозрительно, если бы я, только выйдя от Глории, сразу попал на аудиенцию к Денису Филофеевичу — такое ей бы тут же донесли.

Имелась еще одна мысль, которая меня беспокоила: почему Глория так легко доверилась мне. Зная, на чьей стороне я играю, эта хитрая английская стерва доверила мне особое