И снова вспыхнул бой. Красные плащи набросились на золотошлемников, второй лорд-обезьяна яростно, без разбора, рубил всех, попадавшихся ему под руку людей. Стоявший рядом с Примусом Буйвол принялся топтать стурмландцев, но очень скоро наткнулся головой на широкую грудь Микотая и проколол ее своими рогами. Белый Волк взревел, отпихнул Буйвола и повалил его на землю. С неба опустился эскадрон Грифов, лорды-птицы принялись разрывать всех подряд когтями, сносить головы, заставляя и гвардейцев Льва, и стурмландцев испуганно приседать и прижиматься к земле. Свое союзничество с Пантерами Грифы подтвердили своими действиями, они набросились на Ястребов, и один из Грифов напал на Шах, поднял ее в воздух, держа когтистой лапой за горло.

Это событие не осталось незамеченным. Граф Вега высоко подпрыгнул, ухватил Грифа за свободную лапу, и все втроем они повалились вниз, в гущу дерущихся. Акула и Гриф сцепились друг с другом.

Дрю и Примус обменивались ударами, махали мечами, щелкали зубами, не обращая внимания на случайные тычки в спину, которые они получали от сражавшихся рядом с ними Фурий и золотошлемников. Внезапно Пантера сумел повалить Волка на землю, начал кусать его за лицо. Дрю ударил Пантеру снизу ногами. Соперники выронили мечи, сражались теперь когтями, но не следует забывать о том, что у Дрю целой была лишь одна рука. Вскоре серая шерсть на груди Волка окрасилась кровью, казалось, что Пантера одерживает верх, но тут Дрю удалось ударить Примуса в лицо металлическим колпачком, надетым на обрубок левой руки. Пантера откинулся назад, Дрю вдогонку разодрал живот Примуса когтями здоровой руки, но, когда лорд-кот, перевернувшись, снова ринулся вперед, в руке у него уже был подхваченный с земли Мунбренд.

Сверкнула белым огнем заколдованная сталь, лицо Примуса исказила чудовищная злобная ухмылка, а затем на него упала густая тень. Но не ночь была тому причиной – эту густую тень отбрасывала громадная, появившаяся за спиной Пантеры фигура. Примус обернулся, чтобы увидеть того, кто же отбрасывает такую тень. Мелькнул тяжелый каменный молот, расплющил грудь Пантеры, высоко подбросил тело Примуса в воздух. Выронив Мунбренд, безжизненно мотая, словно кукла, руками и ногами, лорда-пантера отлетел далеко в сторону и с глухим стуком свалился где-то у подножия черных скал.

Дрю поднял взгляд на державшего в руке свой молот лорда-мамонта.

Серая шкура Бегемота была покрыта шрамами, усеяна воткнувшимися в нее стрелами, края больших обвисших ушей разорваны в клочья. Бегемот неожиданно мотнул головой, поддел своими бивнями сразу целый десяток солдат в золотых шлемах и отправил их в путешествие по воздуху, в гости к Примусу. Затем он посмотрел на Дрю.

– А говорили, что ты уже не придешь, – сказал он, и от звука низкого, теплого голоса Бегемота у Дрю вдруг сладко сжалось сердце.

– Они ошибались, – с трудом сдерживая слезы радости, ответил Дрю.

Гретхен сидела на крыльце Хеджмур Хауса и рыдала. В руках у нее был небольшой отросток, отломившийся от оленьего рога. У ног Гретхен торчал воткнутый в землю короткий меч. Оставив внутри дома приведенных сюда болотников, она отправилась на поиски тех, кто, возможно, уцелел после визита короля Лукаса, хотя заранее знала, что это будет пустой тратой времени. А еще Гретхен знала, что, пока дом остается таким, как сейчас, она не сможет вновь переступить его порог. Ее дом был разрушен, осквернен, в нем не осталось ни одного уголка, не испоганенного Лукасом и его Дикими Волками. Залы и коридоры некогда величественного особняка были усыпаны теперь гниющими обглоданными человеческими останками, идущий от них тяжелый сладковатый трупный запах пропитал в доме каждый угол, каждую комнату, каждую оставшуюся не сорванной занавеску. Все связанные с этим домом воспоминания Гретхен о ее детстве и покойных родителях были замараны, изгажены грязными следами, оставленными Лукасом и его дикарями. Король покуролесил здесь и уехал, бросив Хеджмур Холл разоренным, совершенно не похожим на самого себя.

Самым худшим, что Гретхен увидела в своем бывшем доме, был мальчик. Когда Гретхен с болотниками зашла в главный зал особняка, он напоминал театральную сцену. Вокруг большого банкетного стола сидели, обмякнув, на стульях приколотые к ним мечами солдаты в золотых шлемах, похожие на марионеток, у которых обрезаны их веревочки. А во главе стола, спиной к камину, в кресло старого графа было усажено обгоревшее тело мальчика – точнее, то, что от него осталось. На изуродованном лице торчали обломки оленьих рогов. К такому зрелищу болотники совершенно не были подготовлены, кого-то из них согнуло пополам и начало тошнить, другие жалобно взвыли, и все они дружно попятились за дверь. К трупу мальчика смогла приблизиться только Гретхен, она наклонилась, чтобы поднять с пола его меч, мысленно поклявшись возвратить клинок отцу мальчика – конечно, если тот сам был еще жив. Перед ней, без сомнения, был труп Мило, сына старого герцога Манфреда, которого очень любила Гретхен. Несколько раз она видела и самого Мило, короткая жизнь которого оборвалась таким ужасным образом. Рядом с мечом лежал обломившийся от рогов Мило узкий, похожий на кинжал, острый отросток. Гретхен взяла его с собой и теперь вертела в руках.

– Возможно, он не страдал, умирая.

Гретхен подняла голову, но никого не увидела. Она сунула обломок рога к себе в карман, всхлипнула и поднялась, одновременно вынимая из земли меч.

– Кто здесь? – спросила она.

Над Хеджмуром сгущались сумерки, накрывали своей мрачной серой тенью некогда шумный город и красивый старинный особняк. Гретхен взглянула на дверь, надеясь увидеть возле нее кого-нибудь из болотников, но там никого не было.

– Храбрый мальчик, он не побоялся прийти в Хеджмур навстречу своей неминуемой смерти. И он был не один.

По акценту Гретхен определила, что прятавшийся незнакомец был бастийцем. Она внимательно осмотрелась вокруг, надеясь заметить какое-нибудь движение в темных уголках двора, но ничего не заметила.

– Похоже, тебе многое известно о том, что здесь произошло, бастиец, – сказала она. – Давай покажись, не стесняйся.

Незнакомец рассмеялся, его смех эхом раскатился, отражаясь от стен особняка.

– Чтобы вы попытались уложить меня своим мечом, леди-лисица? Я знаю, кто вы, а вы, похоже, уже догадались о том, кто я.

– Выходит, ты меня боишься? – спросила Гретхен, вглядываясь в появившиеся на окружавшей Хеджмур Холл каменной стене «украшения». Это были отрубленные и насаженные на копья головы.

– Я сказал, что вы можете попытаться меня убить, – поправил ее незнакомец. – Но этого недостаточно, чтобы испугать меня.

– Так покажись тогда.

– Те люди, с которыми вы пришли сюда, – резко сменил тему разговора бастиец. – Кто они? Полуголые, в каких-то сетях вместо плащей. Странная компания для такой благородной леди, нет?

– Это еще одни несчастные, которым твои земляки причинили столько зла. Думаю, ты знаешь, что произошло с золотошлемниками, которые сидят мертвыми за моим столом. Как это случилось? Ты был с ними?