class="p1">— Ты мне, блять, не срывай работу с личным составом! — вызверился на меня Сурков. — с ними чуть слабину дашь — уже бухие с утра.

— Что вы, что вы, товарищ старшина. И думать не смею.

— Вот, блять, и не смей. Иди вон, шашлыком займись. — он кивнул в сторону.

Под соснами вкопан деревянный стол и две скамейки. Рядом стоит мангал. Со скамейки, на которую я уселся, открывается сказочный вид на залив. Правее виднеются форты Кронштадта. По заливу плывет сухогруз. Над головой шумят сосны. Слева начинается песчаный пляж и дюны.

Я сходил, принес из машины сумки с продуктами и всем необходимым. Достал купленную на барахолке ступку, положил разделочную доску, и принялся за соус для шашлыка.

Я так и не решил, что мне делать со знанием, о том, что Викин отец хотел меня посадить. Поначалу, как только услышал, в голове созрел план. Он, выйдя из дома, переломает себе ноги. Я, в принципе, смог бы это устроить. Еще и бревно какое, блять, на голову упало бы, случайно. Но все это глупо.

Я совершенно уверен, что Вика не то что не знает, а даже не поверит, когда узнает, что сделал ее отец. Я даже думаю, что и его жена об этом не знает. Мне лишь, вполне очевидно, что у родителей, с Викой, был какой-то разговор. Что же я им так не нравлюсь то?

В четверг она приехала в институт как обычно. Сияя улыбкой и лишая воли обаянием. И я решил, что случившаяся жопа — это не событие. Это процесс. И как там потом сложится, мы еще посмотрим. Тем более что я знаю ближайшее будущее. И в нем у меня перспектив и шансов в миллион раз больше, чем у ее высокопоставленного отца. Так что, когда ни будь, проявив милосердие к ее папаше, я не откажу себе в удовольствии. Нет, не откажу. Ну и живем дальше.

Тем более что научная работа, что мы делали, была по настоящему любопытной. Мы рассматривали возможности и принципы кредитования западными банками муниципальных программ. В социалистической стране. Я поначалу удивился, но потом Вика и Ленка притащили кучу материалов по таким проектам в Чехии, Венгрии, и Болгарии. Оказывается, наши социалистические друзья, всегда кредитовались и в МВФ, и в банке Реконструкции и Развития. Забавно то, что, к примеру, события в Чехии, в шестьдесят восьмом, совпали с выплатами по кредитам МВФ. Да и в Польше.

Вывод напрашивался смешной. Что экономика наших социалистических соседей, во многом основывалось на западных кредитах, и наших ресурсных поставках. Ну как у Белорусии, в нулевых. Стоит чуть прикрутить содержание говорливого усача, и в стране начинаются волнения. И денег, для поддержания его экономической модели, нужно не так уж и много. Но с какой снисходительностью белорусские пропагандоны разговаривали с россиянами! Как в самой России оргазмировали от белорусского вождя! О том, что главное — желание народа. И белорусский порядок — пример для всех. Ага — ага. Главное — выклянчить ярд у России. И не проговорится стране, что она на содержании. А Россия чо, она богатая, и не такие деньги просирала.

А вообще, конечно, Лишова, она меня деморализует. Я фонтанировал и искрил. О том, что нужно продумывать систему залогов. Может, женщин будем закладывать? Проничева требовала серьезности, а я ныл что уже практически уничтожен. Что в Москве жара, нелинейные пространства и победа добра над смыслом. А меня — туда. За что?!

А Ленка вычитала новое слово — сексист. И я с удивлением сообразил, что весь этот феминизм еще только начинается, и с удовольствием дразнил моих подельниц. Ни приевшийся набор аргументов, ни избитые стереотипы, еще не въелись в общественное сознание. И спорить с ними о роли женщин в жизни было весело. Но, когда я заявил, что лучше один раз родить, чем всю жизнь каждый день бриться, крыть им стало нечем. И нас с Викой выгнали. Наказав быть в понедельник.

Я собирался затащить ее домой, но у ее папаши не забалуешь. Машина ждала у ворот. Я не удивился и не расстроился. Был готов. Я ее украл ночью из дома и увез к себе. Как я и думал — фигня. Там не охрана, а видимость. И даже дырка в заборе. А утром вернул. Мы очень веселились.

От всех этих мыслей меня отвлек солдат, что принес пару шезлонгов. Расставил их, ушел, принес дров, и развел мангал. Поинтересовался, не нужно ли мне чего? Получив отрицательный ответ, ушел в недра строительства. Как ни странно, он не выглядел страдающим. Как человек отслуживший, я легко вижу тех, кому на службе жизнь не мила. Нет, этот, несмотря на пробежку, выглядел вполне довольным.

Делать соус меня научила бабушка. Ничего сложного. Берешь несколько зубчиков чеснока. Чистишь. Берешь кинзу. Мелко режешь. Потом растираешь чеснок и кинзу в ступке. Подсыпая соль, и немного сахару. Потом вываливаешь туда соус «Краснодарский». И майонез, в треть от соуса. Тщательно перемешиваешь. И ставишь в прохладное место настояться с часик.

Достал лук и принялся чистить. Порезал, сложил в миску. Достал шейку, порезал, сложил в миску, посолил, перемешал с луком. Засыпал приправами, что купил в «Березке» на Наличной, в Доме Дипломатов. Сенной рынок — это прекрасно, но с приправами там всеж не очень. Зира да тмин. Тоже отставил. Тут подошел Сурков.

— Что? Не нашел до чего докопаться? И страдаешь, никого не избив?

— Ха. В жизни, Дух, всегда есть место поводу. Но пока нецелесообразно. Я их во вторник отмудохаю. А сейчас они пока еще в тонусе.

— Разбегутся, и будут жаловаться на тебя в ментовку.

— Да куда им! Я в любой момент их сдам в часть, и возьму других. И пусть эти там ямы под котлован капают. Ты не понял. Это, у них, типа дембельского аккорда. Я договорился, что они в октябре уедут домой. Еще и денег я им заплачу прилично. Да и не поедут они никуда. Норик Арутюнян, вон — подружку здесь себе нашел. Думает здесь остаться. Они у меня по субботам на танцы ходят. Я ж не зверь какой. Дежурного оставляют, и вперед. А я и не против.

— И все равно что то химичат?

— Военный строитель-это в кровь впитывается, Дух. Не вытравить. Он, может, сам и не хочет. А потом приходит в сознание — а доски уже не только продал, но и бухла купил.

Тут за воротами раздался шум мотора, и пару раз пиликнул автосигнал. Из возводимого дома