Ее глаза наполнились самой настоящей болью, и Джеку пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться жалости.

— Чушь! — сказал он сердито, впервые за все время повышая голос. — Я не прошу тебя никого убивать, я просто прошу тебя взглянуть на вещи здраво. Ты не можешь оставить этого ребенка. Просто не можешь — и все!

— Я не стану убивать его! — неожиданно резким тоном возразила Аманда. У нее не было времени все тщательно обдумать и взвесить, но она вдруг отчетливо поняла, что не хочет делать аборт. И никаких сомнений в принятом решении у нее не было.

— Это еще не человек и даже не ребенок. Это просто сгусток протоплазмы, кусок мяса, картинка на экране компьютера, просто ничто! Но самое главное, это ничто угрожает нам, нашей любви, нашей совместной жизни. Оно сведет нас с ума прежде, чем появится на свет. Неужели ты не понимаешь этого?! Мы не должны… и не можем иметь детей!

Он уже почти кричал на нее, но Аманда, зло взглянув на него, промолчала.

— Хорошо же! — Джек в сердцах ударил ладонями по рулю. — Тогда я скажу только о себе. Я не хочу этого ребенка, и ты не сможешь заставить меня стать отцом. В моем возрасте это просто безумие! До тебя у меня были такие случаи, меня пытались вынудить взять на себя ответственность за то, что произошло, но из этого все равно ничего не вышло. Я слишком стар, Аманда. Ты должна сделать операцию.

Джек хотел шокировать Аманду, хотел вывести ее из равновесия, но он слишком любил ее и не мог причинить ей боль. Вот почему он заменил слово «аборт» на слово «операция», хотя он уже давно не был так зол, как сейчас.

— Я никому ничего не должна, Джек, — возразила Аманда ледяным тоном. — И я тебе не какая‑нибудь искушенная шлюха, которая пытается угрозами или хитростью заставить тебя жениться на ней. Как тебе известно, я и сама не горю желанием стать твоей женой. Но и тебе не удастся заставить меня сделать то, чего я делать не хочу. Ты боишься посмотреть в лицо фактам, а факты таковы, Джек: я беременна от тебя, и этот ребенок наш. Понимаешь, твой и мой!

— Ты сошла с ума, — выдохнул Джек, поворачивая на дорогу, ведущую в Бель‑Эйр, к дому Аманды. — Должно быть, это на тебя гормоны так действуют… Ну почему, почему это должно было случиться со мной, с нами?!

В ответ Аманда только пожала плечами и отвернулась к окну. Она понимала его чувства, но поступить так, как он хотел, она просто не могла.

— Послушай, — сказал Джек, остановив машину на красный свет. — Ты можешь поступать как хочешь, но я предупреждаю тебя заранее: я не хочу иметь к этому ребенку никакого отношения. Бутылочки, пеленки, ночные кормления, больные уши и режущиеся зубы — все это не для меня. Я не желаю выставлять себя на посмешище! Представь себе, когда он будет заканчивать университет, мне будет уже девяносто. Я просто не смогу пойти к нему на выпускной вечер — мне будет стыдно. И ему, я думаю, тоже.

— Откуда ты знаешь, что это будет непременно мальчик? — спросила Аманда холодно. — И потом, тебе будет не девяносто, а восемьдесят. Восемьдесят два, если точнее. И вообще… Ты просто трус, Джек.

Тут Аманда разрыдалась, и Джек, усилием воли совладав с собой, попытался успокоить ее.

— Не плачь, родная моя! — проговорил он. — Я отлично понимаю, что€ ты сейчас чувствуешь. Последние недели дались нам обоим очень нелегко: сначала мы думали, что у тебя что‑то серьезное, потом вдруг нам объявили о твоей беременности… Неудивительно, что ни ты, ни я просто не способны рассуждать здраво. Я знаю, что аборт — это ужасно и с медицинской, и с моральной точки зрения, и все же… Подумай, что будет с твоей жизнью, если ты оставишь ребенка. О себе я уже не говорю. Неужели тебе хочется начать все сначала и гулять с колясочкой по аллеям? Только представь себе, что в шестьдесят тебе придется стать участницей автомобильного пула{Автомобильный пул — кооперация живущих за городом соседей‑автовладельцев, которые договариваются по очереди возить друг друга на работу или доставлять детей в школу.}!

— Тебе уже шестьдесят, но ты, по‑моему, довольно неплохо водишь машину, — парировала Аманда. — И я, если постараюсь, тоже сумею продлить свою водительскую лицензию еще на десять лет или даже больше, но дело не в этом. Я не полная идиотка, и по доброй воле я, конечно, не выбрала бы себе такую судьбу, но ведь я и не выбирала… Ни я, ни ты здесь ни при чем. Так захотел бог. Это он в своей неизречимой милости так щедро наградил нас, и мы не имеем права отказываться от этого дара провидения. Пойми, Джек, ребенок — это не кара, это совсем наоборот…

Она очень старалась пробиться к нему, но все было бесполезно. Аманда поняла это еще до того, как Джек открыл рот, чтобы ответить, и по щекам ее снова потекли слезы.

Джек быстро взглянул на нее, но сразу же отвел глаза.

— Ты мне не говорила, что веришь в бога, — сухо ответил он. Джек сочувствовал Аманде, но, жалея ее, он одновременно жалел и себя. Ему казалось, что его обманули, предали, и от этого его гнев разгорался с еще бóльшей силой. Она не имела права обходиться с ним подобным образом! Дорианна, к примеру, никогда бы так не поступила.

— Нет, я вовсе не так религиозна, — тихим, но твердым голосом отозвалась Аманда, когда Джек затормозил перед крыльцом ее дома. — Но ребенок — это совсем другое дело. Я просто не могу поступить с ним так, словно он… какой‑то неодушевленный предмет.

Джек посмотрел на нее.

— У меня тоже есть свои чувства, — ответил он. — И, что бы ты ни говорила, переубедить меня тебе вряд ли удастся. Я не хочу принимать никакого участия в том, что ты задумала. Я даже знать об этом не желаю! Если ты сделаешь аборт, я поддержу тебя всем, чем смогу. Я найду тебе лучших врачей, лучшую клинику, я буду с тобой столько, сколько понадобится, я буду плакать вместе с тобой и буду утешать тебя. Но я не хочу стать отцом в шестьдесят лет, и ты меня не заставишь. Я буду от всего отказываться, даже если дело дойдет до суда.

И он действительно собирался поступить именно так, как сказал, — Аманда поняла это по его решительному взгляду и крепко сжатым челюстям.

— Другие мужчины твоего возраста, наоборот, гордятся тем, что они стали отцами. Половина мужчин, которые сидели в очереди у гинеколога вместе со своими тридцатилетними женами, даже старше тебя! — бросила она, и Джек сморщился, словно от удара.

— В таком случае они просто выжили из ума или никогда его не имели, — отрезал он. — Я сказал тебе, что€ я думаю о нашей ситуации, и не сомневаюсь, что это — единственно правильное решение. Если ты оставишь ребенка, Аманда, ты больше меня не увидишь. Я не собираюсь играть в эти игры.

— В таком случае прощай! — крикнула Аманда, и ее лицо исказилось от внезапного приступа ненависти. — Это твоя жизнь, и ты можешь делать с ней все, что тебе угодно, а со своей жизнью я разберусь сама. Моя жизнь — это моя жизнь, мое тело — мое, и ребенок тоже будет только моим, и ты не получишь ни того, ни другого, ни третьего. Можешь убираться к черту, Джек Уотсон! Ступай к своим подружкам, которые от тебя без ума. Желаю тебе сделать по ребенку каждой — честное слово, ты этого заслуживаешь!