— Да, со стороны это, должно быть, выглядело очень романтично, — откликнулся Джек, снимая смокинг и развязывая галстук. — Но уж лучше бы ты притворялась. Так мне было бы намного спокойнее. Кстати, тебе не нужно что‑нибудь? Если хочешь, я могу принести тебе тоника или заварить чай.

Аманда на мгновение задумалась, потом с улыбкой посмотрела на него. Только сейчас она поняла, что умирает от голода.

— Как насчет мороженого? — спросила она.

— Мороженого? — удивился Джек.

— Да. Я хочу большую порцию мороженого с клубничным ароматом и ложечкой меда.

— Будет исполнено, миледи. — Джек шутливо козырнул и вышел на кухню.

Через минуту он уже вернулся с серебряным подносом, на которой стояли две вазочки с мороженым и две ложечки. Поставив поднос на ночной столик, Джек помог Аманде сесть, потом опустился рядом и перенес поднос ей на колени.

— Прошу!

Некоторое время они молча ели. Аманда первая расправилась со своей порцией и без церемоний переложила к себе два шарика мороженого из вазочки Джека.

— Кажется, я понял, почему ты потеряла сознание! — воскликнул Джек. — Ты просто была голодна!

На самом деле он так не думал. В последнее время Аманда часто выглядела бледной и усталой, однако он старался не думать об этом. Но сейчас Джек вынужден был взглянуть правде в глаза: с Амандой творилось что‑то неладное, и голод, жара и духота были здесь ни при чем. Причина ее недомогания крылась в чем‑то другом.

Может быть, она все еще переживает из‑за дочерей, подумал он с тревогой. Джен и Луиза по‑прежнему вели себя так, словно у них не было матери, и это не могло не ранить Аманду. Джек, однако, считал, что это могло вызвать бессонницу, мигрень, в крайнем случае — легкий невроз, но уж никак не обморок.

И он решил взять дело в свои руки и завтра же отвезти Аманду к самому лучшему врачу из всех, кого он знал.

На следующий день, еще до завтрака, Джек сообщил ей о своем решении, но Аманда решительно отказалась ехать к кому‑то из знакомых Джека. У нее был свой врач, который лечил ее многие годы и которому она полностью доверяла. К счастью, Джек слышал это имя — врач Аманды действительно был отличным специалистом и имел собственную клинику.

Туда‑то он и позвонил. Рассказав дежурной сестре о том, что случилось накануне, Джек попросил записать Аманду Кингстон на прием.

— А как ваше имя, сэр? — спросила медсестра. Очевидно, она была из новеньких и не знала, кто такая Аманда Кингстон.

— Джек Уотсон, — ответил он и придвинул к себе телефонную книжку, готовясь записать время приема.

— Вы — муж миссис Кингстон? — уточнила сестра.

— Нет. Я ее… друг. Я сам привезу ее на прием.

— Хорошо, мистер Уотсон. Мы примем вас ровно в одиннадцать. Вас это устроит?

— Да, — ответил Джек и дал отбой.

Клиника находилась в Беверли‑Хиллз, и Джек, заварив для Аманды чашку чая с мятой, сообщил ей, что в половине одиннадцатого они должны отправиться в путь. Он хотел, чтобы она как следует отдохнула перед поездкой, и Аманда легко согласилась, сказав, что ей и самой хотелось поваляться в это утро в постели. Джек, однако, сразу же заподозрил, что она чувствует себя не так хорошо, как ей хотелось бы показать, и был совершенно прав. Аманда действительно чувствовала странную слабость и апатию. Она только попросила заварить ей еще чаю и включить телевизор.

Джек исполнил ее просьбу, а сам подумал, что это, пожалуй, к лучшему. Аманде не стоило напрягаться до тех пор, пока они не узнают, что с ней такое. Дай бог врачам разобраться, в чем дело.

Итак, Аманда осталась в постели, а Джек отправился прогуляться по берегу. Но чем дальше он отходил от дома, тем беспокойнее становились его мысли. Что с Амандой — вот был главный вопрос, который тревожил его. А с ней могло быть все, что угодно, — от закупорки сосудов мозга до рака крови. Неужели, в отчаянии думал Джек, ее прекрасное тело пожирает изнутри какая‑то страшная болезнь, которая с каждым часом делает свое страшное дело, а они об этом даже не знают?

И, словно спасаясь от этого ужаса, Джек припустился бегом, но тревожные мысли не оставляли его. Возможные варианты развития событий, которые представлялись ему, были один хуже другого, так что, когда в конце концов Джек, обливаясь потом и задыхаясь, остановился и сел прямо на песок, он обнаружил, что плачет.

Все повторялось. Ему еще раз посчастливилось найти единственную женщину из миллиона, которую он мог бы любить, и вот теперь жестокая судьба отнимала ее у него. Джек был уверен, что с Амандой происходит что‑то ужасное. Быть может, она умирает, в ужасе подумал он и вздрогнул. Неужели с ней случится то же, что и с Дорианной? Неужели он потеряет и ее и снова останется один? Нет, этого ему не пережить…

И, закрыв лицо руками, Джек скрючился на песке и зарыдал, как дитя. Он не мог даже обратиться к Аманде за утешением. Он не хотел пугать ее, но еще больше он боялся потерять свою любовь.

Джек отсутствовал примерно час. Когда он вернулся, то застал Аманду одетой и готовой ехать в клинику. Она выглядела несколько лучше, чем когда только что проснулась, и Джек был рад этому, хотя его беспокойство так и не улеглось. Теперь его могли успокоить только результаты самого полного и тщательного медицинского обследования.

«Только бы с ней не случилось ничего страшного! — твердил он про себя. — Господи, сделай так, чтобы это были просто возрастные изменения, или простуда, или грипп!» Увы, Джек не очень‑то верил, что они смогут так легко отделаться, поэтому ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы как ни в чем не бывало болтать с Амандой о всяких пустяках. Быстро приняв душ и переодевшись, он проглотил чашку чая — из‑за Аманды, которая не переносила даже запаха кофе, Джек тоже перешел на чай — и посмотрел на часы. Времени еще было достаточно, но Джек решил выехать с запасом на случай, если будут дорожные пробки.

— Ты готова? — спросил Джек. Как ни странно, он чувствовал себя так, словно ему предстояло взойти на эшафот. У него было такое ощущение, что его жизнь вот‑вот круто изменится, что ничто уже не будет как прежде. Его сердце было сковано холодом смутных тревожных предчувствий.

«Господи, только бы с ней все было в порядке!» — молился про себя Джек, хотя в глубине души он приготовился услышать самое худшее. Даже мысленно он прикидывал, какую ложь он скажет Аманде, если у нее обнаружат страшную болезнь. Про себя Джек твердо решил, что останется с ней до конца, что бы ни случилось, потому что он любил ее и знал, что такой женщины, как Аманда, у него уже никогда не будет, проживи он хоть тысячу лет.

— Я люблю тебя, — сказал он, прежде чем открыть двери, и Аманда посмотрела на него такими глазами, что в душе Джека все перевернулось.

— Я тоже люблю тебя, — ответила она. — Не волнуйся, со мной все будет в порядке. Я обещаю… Самое худшее, что нам могут сказать, — это что у меня начинается язва желудка. Когда‑то, когда девочки были маленькими, мне уже ставили такой диагноз, но все очень быстро прошло. Мне прописали какие‑то таблетки, я аккуратно пила их пару месяцев, и все. Я же вижу, как ты нервничаешь, успокойся, все будет нормально.