«Аллигатор» проворно поднырнул и тут же огрызнулся пятью ракетами. Умное оружие, сорвавшись с пусковых установок, подобно своре цепных псов, рванулось вперед, перенацеливаясь на заданную оператором-наводчиком цель. Земляные кусты взметнулись к небу, почти одновременно заставляя замолчать зенитки.

Оборона, созданная спецназовцами ГРУ, которая должна была противостоять более значительным силам, сейчас дрогнула (видимо, без должного руководства). Зародившаяся паника, как эпидемия, стала распространяться по всей зоне.

Началось с аэродрома: пилоты бросились к стоящим на площадке вертолетам, но ни один из них взлететь не смог.

Подвешенные по бокам вертолета гондолы со сдвоенными автоматическими пушками плюнули шквалом раскаленного металла, который обрушился на винтокрылые машины.

Одна взорвалась, а две другие вспыхнули свечками. Следом наступила очередь построек, двадцатитрехмиллиметровые снаряды, попадая, дырявили стены, оставляя в них внушительные дыры. Начиненные стальными иглами шрапнели снаряды не оставляли внутри живых.

«Аллигатор», расправившись с аэродромом, круто развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел в атаку на объекты, расположенные на дне котлована.

Боевикам охранения, которые собирались штурмовать дот с засевшими беглецами, теперь приходилось отбиваться от винтокрылого убийцы. Ударный вертолет походил на хищника, ворвавшегося в свинарник. Боевики палили в небо из автоматов, но даже если пули попадали в цель, «Аллигатор» их не ощущал своей бронированной шкурой. Расстреляв весь боезапас своих пушек, вертолет заложил «мертвую петлю» и снова ринулся в атаку.

Глеб до рези в глазах, не отрываясь, наблюдал за маневрами «Аллигатора» с учащенным сердцебиением. Боевые действия всегда вызывали у него восторг, хотя за свою полную событий жизнь он вдосталь насмотрелся не только на останавливающие сердце взрывы, пожары и мощь боевой техники, также видел изуродованные трупы и стонущих от невыносимых страданий раненых, слышал их предсмертные стоны и видел слезы на глазах боевых друзей. И все же война по-прежнему вызывала в его душе эйфорию, как инъекция героина для наркомана.

Едва «КА-52» вышел из пике на бреющем полете, из-под его днища отвалились два зажигательных бака. Два продолговатых предмета, похожие на сигары, упали на ноздреватую землю.

Ударившись, они подпрыгнули, как мячики для пинг-понга, в следующее мгновение взорвались и разлились реками ярко-оранжевого горящего пламенем напалма.

В амбразуру дота потянуло резким запахом бензина. Кольцов отвлекся от всепожирающего огня, наблюдая, как на прибрежную полосу из толстобрюхого чрева «КА-29» выпрыгивают морские пехотинцы.

«Вот и все, моя миссия окончена», – с облегчением подумал Глеб, но закончить свою мысль не успел. Хлопок выстрела прозвучал неожиданно громко внутри бетонного каземата. Все резко обернулись на звук.

У стены с дымящимся пистолетом и расширенными от ужаса глазами стоял Серафим Зубанов, в нескольких шагах от него в неловкой позе лежал мертвый Шубин. Его голова напоминала кровавое месиво.

– Он пытался бежать, – просипел бизнесмен...

Разгром подпольной ядерной шарашки руководством ФСБ был обставлен как уничтожение крупнейшей базы Аль-Каиды. Даже продемонстрировали трупы двух полевых командиров, один из которых был известен по боям в Чечне, а другой командовал талибами в Афганистане.

Кольцов подозревал, что эти два субчика в охлажденном виде хранились в морозильной камере корвета с самого начала операции. Трупы остальных, в основном фрагменты тел, были по-быстрому сложены в траншею, залиты напалмом и сожжены под яркие вспышки множества фотоаппаратов приглашенных журналистов.

В когорту избранных, правда, не был приглашен Роберт Малкин. Вместе с остальными «товарищами по счастью» он сидел в кают-компании «Забияки», празднуя свое чудесное спасение.

Так как старшие офицеры находились на берегу, демонстрируя в своем лице красу и гордость Военно-морского флота России, младшие усиленно спаивали впечатлительного янки.

После всего пережитого Боб Малкин быстро отключился, но время от времени приходил в себя и жалостливо хлюпал носом, причитая:

– Все, все пошло прахом. Блоки с записанной информацией, штуцер ручной работы, специально изготовленный для африканского сафари. Крах жизни, – с пафосом констатировал он, после чего выпивал вовремя поднесенную подсуетившимся мичманом дежурную рюмку водки и снова впадал в прострацию.

Почти сутки длилось застолье, после чего всех развели по каютам, дав еще двое суток на отходняк.

Тем временем на берегу паломничество представителей мировых медиа-агентств закончилось. Теперь акценты сместились в столицу княжества Путу. Местное правительство после заявления руководства ФСБ о совместной борьбе с мировым терроризмом тут же решило поощрить отличившихся.

В столицу были приглашены генерал-майор Александрийский, командир корвета «Забияка», лейтенант Губта, а также егерь Вармаков и четверо туристов из России и США.

Прием был устроен в королевском дворце с учетом всех необходимых деталей этикета. На нем собралась вся элита княжества, от членов правительства до местных олигархов.

Первым награждали лейтенанта Губту как офицера княжества. Формулировка была самая расплывчатая: «За выполнение воинского долга». Лично премьер-министр прикрепил на грудь Дука высший орден страны «За верность» и торжественно объявил о переводе в королевскую гвардию с присвоением звания майор.

Иностранцам были вручены награды поскромнее, Софи Медюж была удостоена большой бриллиантовой броши, украшенной изумрудной россыпью. Мужчинам вручили по галстучной булавке на платиновой основе с крупным бриллиантом, украшенным королевским вензелем.

После награждений начался бал, самый настоящий, в духе английской аристократии.

Под высокими сводами королевского дворца зазвучала камерная музыка, по залу с подносами, уставленными различными напитками, курсировали официанты в расшитых золотом ливреях.

Новоиспеченный майор Губта находился в центре внимания высокородных дам и девиц. Малкин, держа Софи под руку, решительно устремился в сторону американского посла.

Оставшись в обществе Макса, Глеб Кольцов предложил егерю бокал с виски. Активно прикладываясь к бокалу с ячменным напитком, Вармаков вдруг затосковал по своему заброшенному хозяйству, при этом стенания и речь его были обстоятельными, как у рачительного деревенского лесника.

Рассказ о слонах, львах и буйволах звучал для Глеба буднично, как будто речь шла о лисицах и зайцах-русаках. Максим говорил самозабвенно, так что детектив невольно заслушался, после всего пережитого бытовая тема звучала сейчас, как музыка.

Сыщик допил виски и опустил стакан на поднос проходившего мимо официанта, потянувшись за следующим, как на плечо его легла тяжелая ладонь. За спиной Кольцова стоял Роман Александрийский, в черном с отливом смокинге он выглядел не хуже, чем киношный Джеймс Бонд. Генерал одарил сыщика широкой жемчужной улыбкой и оживленно произнес: