Женя искренне улыбалась ему, больше не отворачивалась, не избегала общения. Наоборот, болтали дни напролет. Рубену удалось установить с ней тот самый зрительный контакт - когда глаза в глаза часами и отвернуться казалось преступлением.

Почему-то именно здесь, во Франции, Женя вновь стала той самой девушкой, которую он когда-то видел в постах «Инстаграма». Яркая, позитивная, жадная до приключений и новых ощущений. А он был жадным до нее и ее эмоций.

Женя уделила Рубену массу времени несмотря на то, что активно занималась приготовлениями к вечеринке. Он хотел помочь, хотя, кажется, больше мешал. Но главное – был рядом.

Да, он даже руки ее не коснулся, но вместе с тем чувствовал себя ближе, чем если бы каждый день имел во все три отверстия.

Всё-таки правду говорят – есть она, эта пресловутая эмоциональная связь. Не миф, существует. И установить ее с Женей оказалось на редкость приятно.

- А вот и я, - сказала она, показавшись в коридоре.

Рубен оглядел ее, наряженную в белоснежную рубашку и черный костюм. Пышные кудри струились по плечам, а лицо светилось улыбкой. Почему-то в таком, вроде бы, совершенно не женственном образе она показалась ему верхом сексуальности. Сколько пуговиц на рубашке! Как соблазнительно черный шелк облегал ее бедра…

Рубен мысленно облизнулся и твердо решил: «Пришло время тебя коснуться, милая!»

Он начнет с малого.

- Позволишь? – спросил Рубен, предлагая опереться на руку.

Женя кивнула, немного смутившись, и обвела рукой его локоть.

О, если бы люди могли летать, Рубен воспарил бы сразу!

Они спустились к гостям вместе.

Следующие два часа Рубен светился, как начищенный пятак, представляя знакомым и друзьям свою Женю. Те улыбались и разглядывали ее так внимательно, словно она была самой диковинной девушкой в мире. Так оно по сути и являлось, ведь ее единственную ему хотелось держать рядом двадцать четыре на семь.

Столы для ужина накрыли в столовой, благо площадь позволяла.

Однако Рубен неожиданно для себя обнаружил, что никакого праздничного ужина уже не хочет. Ему бы с Женей наедине остаться. Как вчера, позавчера и за день до этого. Она одна волновала его, только ее хотел ласкать взглядом.

«Восемь перемен блюд… - успокаивал он себя. – Будет всего-то восемь перемен блюд».

И стал считать.

Салат из овощей, морепродуктов. Закуски с красной икрой. Суп-крем с креветками, жаркое из кролика, запеченные под сырной коркой грибы, стейки из мраморной говядины, фуа-гра.  И, наконец, десерты.

Финалом ужина должны были стать фейерверки на улице.

«Отличный повод!» - тут же решил Рубен.

Он утащил Женю на крышу, благо вход для гостей сюда был закрыт.

- Тут будет лучше видно, - шепнул ей на ухо.

А оказавшись наедине уже не смог отказать себе в удовольствии накрыть рукой ее плечи…

Женя не отпрянула.

Позволила ему это крепкое, искреннее объятие, даже положила голову на мужское плечо. Рубен чуть не мурлыкал от удовольствия, ощущая ее рядом.

Грянул первый залп, и небо окрасилось в розовый, фиолетовый, голубой.

Однако Рубен был попросту неспособен восхищаться зрелищем. Всё его внимание поглощала Женя. Ее присутствие наполняло его особой, исключительно приятной энергией. Рубена будто изнутри всего покалывало, распирало от желания еще более тесной близости. Именно тесности. Чтобы между ним и любимой женщиной ни сантиметра, ни нитки. Хотелось самого плотного на свете контакта.

Он жаждал коснуться ее губами. Пусть на секунду, пусть на долю секунды… почувствовать ее, прижаться к ней телом, попробовать вкус, полнее ощутить аромат жасминовых духов.

Ни о чем не думая, Рубен повернул Женю к себе, взял за затылок а потом резко наклонился и накрыл ее рот губами.

Небо тем временем взрывалось золотым, красным, зеленым.

Секунда, ага… Две, три, десять. Он не мог заставить себя оторвать от нее губ, буквально горел изнутри желанием сделать ее своей тут же. Пронзить собой, стать единым целым.

И он сделал это – настойчиво просунул язык между ее мягких губ, прижимая к себе всё крепче.

Женя позволяла ему ласкать себя языком и губами. Не отпрянула, как он боялся. Не стала упираться в грудь руками. Но и не обняла в ответ, не вернула поцелуй, просто замерла в его объятиях.

На какую-то секунду Рубену показалось, будто не живую женщину прижимал, а тряпичную куклу. Это вмиг отрезвило.

Он прервал поцелуй также резко, как и начал.

Отстранился, вгляделся в лицо Жени, пытаясь понять, понравилось ли ей? Какие эмоции вызвало? Но всё, что увидел – лишь оторопь в широко раскрытых глазах.

Решил, что по ощущениям лучше разберется, что к чему. Снова наклонился к ней с единственным желанием завладеть сладкими губами, добиться ответного желания лаской. Но вместо нежного ротика Жени натолкнулся на ее ладонь, которую она выставила перед лицом. А после она отвернулась.

- Рубен, пожалуйста, не надо… - тихо зашептала.

Ее слова почти утонули в залпах фейерверков, но он всё же услышал.

- Женя, не отворачивайся от меня, - прохрипел глухо.

Отвел ее руку, взял ее за подбородок, заставил посмотреть в глаза и четко увидел, как ее передернуло.

Только теперь понял - она едва ли терпела его! Его присутствие, простое прикосновение руки.

- Рубен, я… - начала было она. – Дело не в тебе, просто… я не могу…

Но он перебил:

- Не утруждайся объяснениями, Женя. Они не нужны.

Рубен покачал головой, развернулся и зашагал в направлении лестницы, впервые за вечер оставив ее одну. Взаимности как не было, так и нет. Эта женщина никогда не ляжет с ним по доброй воле.

Еще никогда в жизни он не чувствовал себя более одиноким.

«Может быть, надо было прыгнуть в омут с головой? Но как это возможно в моей ситуации?» - размышляла Женя, кусая губу.

Поначалу думала – Рубен вернется. Надо просто немножко подождать, и он обязательно вернется. Ведь не ожидал же он в самом деле, что она прыгнет к нему сегодня в койку? Или как раз ожидал? Но в таком случае почему так быстро сдался?

Один поцелуй и всё… нет, она не хотела большего. Совсем не хотела! Но с Рубеном было так приятно, тепло, уютно, а главное – надежно, что ей волей-неволей мечталось продлить удовольствие.

«Всё же хорошо было – общались, веселились. И вдруг ушел!»

Видимо, хорошо было только ей, а Рубену оказалось критически мало того, что Женя могла ему предложить.