– Я по делам.

Никаких дел у меня не было. Точнее, были, но для этих дел нужен был дом, которого я лишился по нелепой прихоти Пашиной жены. По прихоти человека, которого я видел один раз в жизни!

Мне было скучно, а главное, глупо кружить по району. Если дома было бы всё в порядке, в такую благословенную погоду сидеть в квартире я бы не стал. Но! Я бы знал, что в любой момент можно вернуться к своему одиночеству и оно принесёт не только удовольствие, но и пользу! Ведь каждый новый написанный рассказ приносит пользу, не так ли?

Всё это было так неожиданно, что я пока даже не горевал. Горевать я буду после осознания всего случившегося.

Ясно мне было одно: эксперименты с лёгкими деньгами окончены. Кубышка пуста! Да и за м-скую квартиру накопилось коммунальных долгов. Когда я отправлялся в Питер, на подсчёты у меня не было времени. И вообще неплохо было бы сдать и м-скую квартиру, если я собираюсь прописаться в Петербурге на долгое время. Однако чтобы её сдать, нужно как минимум появиться в М-ске… В моих планах этот пункт пока не значился.

В общем, на первое место неуклонно вставала работа, которую надо было искать прямо сегодня. Сейчас!

В ларьке возле метро я купил газету вакансий. Дошёл до знакомого скверика со множеством скамеечек за зданием Концертного зала. Скамеечки были частично заняты греющимися на солнце пенсионерами.

Я сел, раскрыл газету. И обречённо побежал глазами по объявлениям. «Требуется тестомес. Зарплата сдельная». «Крупная компания производит набор…» «Девушки. Работа за границей».

Я не тестомес! И уж конечно, не девушка… Выкинув всё лишнее в переносном, а потом уже в прямом смысле – в урну, я остался сидеть с двумя листами газеты, на которых значилось: «неквалифицированный труд».

Ох уж этот неквалифицированный труд! Даже для тестомеса нужна была квалификация, не говоря уже о девушках… Хотя им-то квалификация не помешает… Поехали!

Мойщик, упаковщик, грузчик. Расклейщик, раскрутчик, раздатчик. Вальщик, разливальщик, выпивальщик. Через некоторое время от «уменьшительных» суффиксов першило в горле, однако сделать карьеру на одной из этих должностей представлялось заманчивым.

Ещё были распространители! Чего – я пока не знал. Скрытых половых инфекций? А, рекламной продукции. Ну что же – я выписал несколько телефонов с необходимыми пометками. Вальщик так вальщик. Могу валять, могу валить… Дурака и лес – без разницы. Главное, чтобы последнее – не за казенный счёт… А так – пожалуйста!

Пора было возвращаться. До неприличия хотелось есть. В морозилке, ожидавшие меня почти три дня, хранились вожделенные сейчас котлеты.

Поесть, почитать что-нибудь час-полтора. Потом попытаться что-то написать… Я забыл про Пашу, а когда вспомнил – у меня испортилось настроение.

Дома его не было. За него в комнате дежурил его запах. В углу, под окном, валялась раскрытая сумка с его барахлом. На кровати – его домашние брюки, которые он не догадался повесить в шкаф.

Я знал – так будет всегда, и не тешил себя надеждами. Брюки же убрал и демонстративно привёл в порядок сбившееся покрывало. И опять поймал себя на том, что дружбы между мной и Пашей я не желаю. Одной нетрезвой выходки хватило для того, чтобы я начал относиться к нему с неприязнью. Не слишком ли?

Нет, казалось мне, не слишком.

Я торопливо поел, мне хотелось успеть хоть что-то. Выпил чаю, успел раскрыть книгу. Попытка наслаждаться чужим, думая при этом о своём, ни к чему не привела. Смысл слов терялся где-то по дороге от страницы до мозга. Я снимал глазами слова с бумажного носителя, как иголка испорченного, немого патефона… Я не мог сосредоточиться, всякий момент ожидая Пашиного прихода.

Выяснилось, что всё это – чужое. Комната, обстановка. То, с чем я свыкся за прошедшее время. То, что считал почему-то своим… Безосновательно, как оказалось.

Дом перестал быть домом только потому, что в доме добавился новый жилец! Дом перестал быть домом ещё и потому, что теперь в нём никогда не добавится новая жиличка. По этому случаю я готов был кусать локти…

Ситуация «есть где, но не с кем» сменилась на первый взгляд более прогрессивной «есть с кем, но негде». Я требовал у жизни хоть раз и дудочку, и кувшинчик! Неужели же я этого не достоин?

Плакат над кроватью издевательски дразнил меня розовостью плоти.

«В месте встречи изменить нельзя», – подумал я за Ольгу. Юмор спасал меня и в куда более критичных ситуациях. Не надо ныть! Но надо срочно что-то придумать!

Артёму я не позвонил. Чувствовал себя глупо, когда думал, что к телефону может подойти Оля. Сказанное нами вчера иногда казалось мне сном. И даже сном – слишком смелым. Я думал дождаться спектакля – на подписанной Олей проходке значилась грядущая пятница, – но по своему нетерпению понимал, что соблазн связаться с ней раньше слишком велик.

Сейчас надо было заняться работой. Потому что, увы, кроме мышеловкиного сыра, бесплатного в этой жизни маловато и глупо было бы предполагать, что свидания с Олей не потребуют денег.

В тот день Паша появился поздно. С гитарой, усилком для неё, сумкой и раскладушкой. Какой-то приятель с автомобилем помог ему перевезти вещи. С таким набором он мог бы ночевать и на вокзале, подумал я.

Паша был хмур. Было видно, с какой душевной смутой ему даётся одиночество. Очевидно было, что по «модному дизайнеру» Паша тосковал. Хорошо хоть не пил. Тоска по женщине, помноженная на алкоголь, делает из мужчины бесполую тряпку.

– Есть сигареты? – спросил.

«А если нет – тогда что?» – подумал я. Потом почти произнёс: «Сходи и купи». Вымолвил же:

– На подоконнике.

И он принялся курить в комнате, не открывая микробалкона, на чём в моём жизненном укладе лежал запрет.

– Серый, пиво будешь? – вдруг оживился он.

– Нет, – говорю и чувствую, как в голосе проскальзывает недовольство.

– Ну как хочешь. А я нам взял по бутылочке… – вздохнул он, и мне даже вдруг жаль его стало. Позаботился ведь.

Он взял в руки привезённую электрогитару, не включив её в усилок. Сел с ней в уголок, открыл пиво. Вылил полбутылки в пасть одним махом, фыркнул, утёрся. Взял негромкий, замысловатый аккорд.

Когда я засыпал спустя часа полтора или побольше, он так и сидел, склонив голову к грифу, и только менял аккорды, отстукивая босой ногой такты. На полу стояла открытая, забытая бутылка. Музыка заменяла Паше алкоголь.

Проснулся я оттого, что он курил, даже не вылезая из… раскладушки. Интересно, не за эту ли его привычку его выгнала «модный дизайнер»? Будь я его женой – выгнал бы непременно!

В этот день я позвонил по четырём адресам. В двух из них попросили прописку. По третьему адресу было всё время занято. И только по одному телефону девушка, голосом на автоответчик похожая, после долгих и ненужных объяснений пригласила приехать. Я получил шанс сделаться разносчиком. Раскладывать по почтовым ящикам рекламные газеты.