Мирон всплеснул руками:

– Какая милая барышня!

– Если вы ее хоть пальцем… – с яростью заорал Никита, но не успел закончить – Вика тоже увидела его.

– Никита! – закричала она. – О, Никита-а…

В его имя она вложила и радость, и ужас, и еще много чего. Эти перехлестывающие через край эмоции позволили Мирону сделать правильный вывод.

– Они знакомы… – обернулся он к доценту, который поверх распечаток с брюзгливым недовольством уставился на вновь прибывшую. – Голову даю на отсечение, многоуважаемый Петр Кириллович, – они знакомы! – Мирон еще раз перевел взгляд с Вики на Никиту. – Если я хоть сколько-то понимаю в жизни, господин доцент, то они не просто знакомы, а их еще связывают весьма романтические отношения!

– Невозможно работать! – раздраженно проблеял доцент. – Столько посторонних на площадке…

Мирон словно не расслышал его.

Он подошел к Вике, осторожно взял ее за подбородок.

– Какая прелесть… Откуда здесь такое?

– Сволочь… – злобно огрызнулась Вика.

Громила моментально ее встряхнул.

– Не твое дело, сволочь! – Она едва не плакала, но тем не менее утихомириваться не собиралась. – Чтоб ты сдох!

– Ай-ай-ай… – укоризненно вздохнул Мирон. – Разве вы не знаете, дорогая моя, что романтическим героиням не полагается ругаться? Так как вас все-таки зовут?

– Викторией ее зовут! – хрипло выкрикнул Егор.

Никита пнул его ногой, но Егору, судя по всему, было уже все равно.

– …она из Москвы! Непростая штучка, между прочим!

– Заткнись! – прошипел Никита.

– Сам заткнись! – в ответ прошипел Егор. – Пусть озадачится…

Мирон и в самом деле как будто «озадачился» – смотрел на Вику со все возрастающей тревогой и сомнением.

– Вот что, Коля… Свяжи-ка ты ей лапки, посади вон там, с этими… А я пока подумаю, что делать, – сказал он и ушел в палатку.

Через минуту Вика уже сидела рядом с Никитой, со связанными руками и ногами.

– Чтобы тихо тут! – буркнул громила и, закурив, ушел.

Никита заерзал и придвинулся к Вике поближе.

– Никита, Никита, я сразу поняла, что вы в плену у этого Мирона… – возбужденно зашептала она. – Нет, но какие беспредельщики!

– Тихо, – перебил ее Никита. – Слушай: «Мою любовь, широкую, как море…» Нет, не так!

– Ты чего? – вытаращила она глаза.

– Пожалуйста, помолчи! Я должен успеть…

– Что – успеть?

– Прочитать тебе стихи – вот что. Это очень важно, понимаешь?.. Слушай… «Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре – о, не грусти, ты все мне дорога! Но я любить могу лишь на просторе – мою любовь, широкую как море, вместить не могут жизни берега…» – по второму кругу начал Никита.

Егор, усмехнувшись, отвернулся. Но в данный момент Никите было наплевать, что его декламацию еще кто-то слушает. Главное – успеть выполнить хотя бы один пункт из обязательной программы.

Чтобы Вика поняла.

И, кажется, она поняла – слушала молча, глядела сумасшедшими глазами, в которых стояли слезы и одновременно плескался смех.

– Никита, миленький… – Она дотянулась губами до его щеки. – Никита!

Никита исхитрился так повернуться, что сам смог поцеловать ее.

– Я тебя люблю… Я бы тебе еще почитал, но я больше стихов не знаю…

– Зато я знаю, – скучным голосом встрял Егор. – Вот, например: «Идет, бычок, качается, вздыхает на ходу: ой-ой, доска кончается, сейчас я упаду!» – И добавил уже другим тоном: – Ребята, сейчас не время.

Глаза у Вики потухли.

Они с Никитой сидели и просто смотрели друг на друга. Потом она положила ему голову на плечо.

Сколько прошло времени – Никита не знал. Сзади гудел экскаватор, перекрикивались рабочие, брюзгливо выговаривал кому-то доцент Петр Кириллович.

А потом пришел громила и увел Вику.

– Куда?! – заорал Никита.

– Не выступай… – буркнул громила. – Мирон с ней хочет поговорить.

– Куда, я сказал?!

– Да заткнись ты…

* * *

…Вике все еще было не по себе, но, оглядев изнутри палатку, заставленную всевозможной аппаратурой, и обнаружив ко всему прочему раскладной стол, на котором был сервирован ужин на две персоны, она постепенно начала успокаиваться.

– Коля, развяжи барышне руки… Милочка, вы ведь не убежите? – добродушно усмехнулся Мирон.

– Нет.

– Ну и прекрасно… Я знаю, что вы не хотите покидать своего Тристана. Да и ночь скоро будет на дворе – ни к чему прекрасной Изольде метаться по ночному лесу – не дай бог волки загрызут…

Вика потерла затекшие руки и села на один из раскладных стульев.

Мирон расположился напротив.

– Бутерброды, пирожные… – по-домашнему произнес он. – Пейте чай, Виктория! Может быть, чего покрепче? – и рассмеялся добродушно. – Хотя чего я вру – никаких горячительных напитков у меня нет.

– Почему? – невольно спросила Вика.

Мирон доверительно улыбнулся:

– Во время работы – никакого спиртного! Это закон.

– Для всех?

– Абсолютно. Кого поймаю – выгоню, без выходного пособия.

Вика налила себе в чашку чая, откусила от бутерброда. Она делала все это, стараясь незаметно оглядеть палатку.

«Если схватить вон ту деревяшку и треснуть ею Мирону по башке, а потом… Нет, надо опрокинуть стол, и, пока Мирон приходит в себя…» Но Викины идеи, почерпнутые из голливудского кинематографа, были абсолютно бесперспективны. Во-первых, ее собеседник – мужчина хоть и немолодой, но довольно крепкий на вид. Во-вторых, снаружи прогуливался охранник – жуткий тип, который поймал ее в лесу. Он бы ни за что не позволил Вике развернуться… Профессионал, сразу видно!

«Вот бы оружие найти!» – свирепо подумала Вика. А вслух произнесла:

– Это киднепинг, между прочим!

– Да бог с вами, милочка, какие страшные слова вы говорите! – замахал руками Мирон. – Киднепинг… Где вы здесь видите киндоров? Одни только взрослые люди. Да и я тихий, мирный человек, не злодей какой-то там. Работа, конечно, у меня непростая. Сами видите – условия те еще… – Он прихлопнул комара на щеке. – Благодарности от людей – ноль…

– Тогда немедленно отпустите меня. Меня и Никиту с Егором! – перебила его Вика.

Мирон вздохнул сокрушенно:

– Да отпущу я вас, куда деваться… – Он отпил из чашки. – Не убивать же, в самом деле? Вот поговорю немного… Мне ведь, кроме как поговорить с интересным человеком, ничего и не надо больше.