под землёй, в убежище. Неясыть ждал, когда я приду в себя. Он пододвинул мне стопку свежих газет, на первых страницах которых мелькали красочные заголовки:

Убийство бывшего посла тёмных миров! Смерть в кулуарах политики! Обвинён и невиновен – цена предательства!

– На, полюбуйся! Я отодвинул эту кипу макулатуры от СМИ. Моя жизнь чётко вписалась в график гиперболы: ещё месяц назад – уважаемый человек, неделю назад – никто, отставник, день назад – изгой, враг отечества, а теперь – покойник, я молча смотрел на Неясыть, который с удовольствием читал мои мысли в ментале.

– Твоя работа?

Неясыть моргал своими крупными, красивыми глазами

– Это совет решил. Так надо. Чтобы спасти тебя, и ты случайно не стал разменной монетой. Кто-то ударил по замыслам пиратов их же оружием – проникнув в один из центров по производству двойников, перепрограммировал оборотней и активировал их новые задачи. Теперь двойники работают против их создателей. Гристарх, во вселенной началась настоящая война – оборотни против пиратов, и оборотни побеждают в этой войне.

– А, я, то, при чём?

– А, ты ещё не понял? Все оборотни скопированы с тебя. В данный момент, миллионы Гристархов атакуют планету пиратов, и если противники не придут к компромиссу, то планета будет взорвана, заряд уже заложен, время пошло. Поэтому мы спрятали тебя здесь и сымитировали твою смерть.

– А что случится, если копии победят?

– А я что, не говорил? После решения задачи, оборотни само ликвидируются.

– Я не понял, а в чём смысл войны? Победит кто?

– А победит тот, кто в этой войне не участвует. Пираты обнаглели, а наглость должна быть наказуема.

Время от времени, мне приводили Уссов для опознавания, к сожалению, это были неудачные копии, их тут же ликвидировали в аннигиляционной камере, при изучении копий была странная закономерность, все копии друга, как будто сошли с ума. Войны Неясыти вылавливали их по всем планетам вселенной, не было никакой закономерности в создании сумасшедших броненосцев, но всё же, контрразведке удалось выйти на след лаборатории-производителя оборотней, в кевларовой защите, и после захвата тщательно охраняемых помещений, мне привезли настоящего Усса. Друг меня не узнавал, но это не важно, главное я его узнал. Неясыть удивлялся:

– Как ты его определил?

Он знал, что я общаюсь с энергоноидом только в ментале, он подслушивал нас. Неясыть не знал одного, что я с Уссом провёл двенадцать лет в академии, и терпеть не мог его идиотского свиста. Так перевирать мелодии мог только Усс, с его абсолютным неимением слуха. Уссом занялись врачи, после психологической обработки пиратскими психологами, другу требовался покой и качественная пища. Неясыть намёк понял, и Усса потянули на зарядку. Усс летел по коридору, звенел звеньями брони и плакал. Вы видели когда-нибудь, как плачут броненосцы, в которых нет ни капли воды. Вода для броненосцев – смерть! Я видел это дважды – страшное зрелище. Я не представляю, какой мразью надо быть, чтобы довести невозмутимое, волевое существо, до подобного состояния. Мне Усс потом признался:

– Я до последнего боролся с желанием, чтобы не взорвать эту планету, вместе с лабораторией, с её рабами и этими извергами, которые пытали меня, морили голодом и проводили различные опыты, облучая смертоносными лучами.

Усс остался инвалидом, он так и не смог восстановить свой потенциал. Усс до последнего не верил, что его спасут. Неясыть всегда был при мне. Вдруг сработала сирена, и планета вздрогнула, даже, сквозь стены бункера, я услышал взрыв, за ним другой. Все, кто находились в подземном помещении, не удержались на ногах.

– «Финита ля комедия», никогда не замечал за Неясытью способностям к иностранным языкам.

– Не пришли к соглашению. Планеты пиратов нет! Мы победили! Игра закончена.

– А мне теперь как быть?

– Как хочешь. Ты теперь свободен, все мы свободны.

Я, только и ждал этой команды, и по формуле воды, направился к семье, в миры испорченного времени. Но, всё же, я успел побывать в руках пиратов, в тёмных мирах, они что-то изменили в моих перемещениях, и я, вместо гостеприимного палисадника своего временного дома, очутился в самом центре сталеплавильной печи, и сверху на меня лился раскалённый метал. Это было моё последнее воспоминание о мире совета государств.

***

Этого мальчика привёл кто-то из социальной службы, его нашли около бассейна, в центре города, он говорил на непонятном языке и совсем не помнил, как очутился в нашей стране – Грейленд. Центр психологической адаптации поможет этому ребёнку найти своих родителей!

– Доктор Гилуш! Как часто в ваш центр стараются подкинуть детей?

– Случается, но в таком возрасте, впервые.

На этой ноте, корреспондент телерадиокомпании закончил своё интервью о дневных происшествиях в городе. Я не помнил, кто я, и откуда взялся, но то, что нахожусь в тюрьме, это сообразил сразу. Когда я впервые увидел себя в зеркало, я испугался и у меня началась истерика – в зеркале был не я, и это была не тюрьма, а приют для бездомных. Каждый день ко мне приходил логопед, по мнению местных специалистов я не только не выговаривал восемь букв грейнского языка, я, как дикарь, не мог, вообще говорить. Учёные терялись в догадках, в каком землячестве я рос, пришли к выводу, что я потерял память, при загадочных обстоятельствах, и начали меня снова учить языку. Самое обидное, язык я знал, и не один, но в этом мире никто не разговаривал на этих языках. Я изучал новый для меня язык, мысленно переводя слова: повторяя вслед за учителем:

– Ложка, кружка, рука, палец… сплошные шипящие звуки.

И мир этот был каким-то странным – Грейпис, и страна, такая же – Грейленд, и живут в ней не люди, а греи. У них нет одежды, они заворачиваются в большие пелёнки, используя массу всевозможных заколок и прищепок. При этом невозможно, ни по одежде, не по причёскам, отличить женщин от мужчин. Это был, на первый взгляд, какой-то однополый мир. Но, всё-таки у женщин голоса были выше, чем у мужчин. Я потерялся, меня, наверное, потеряли, я помнил, что вылез из бассейна, но кто меня туда положил, и зачем, я не помнил. В приютском журнале меня записали:

– Милаш, что значит мокрый, на грейнском.

На многочисленные запросы меня никто не опознал, усыновлять меня тоже никто не хотел. Мне записали мой приблизительный возраст – восемь лет и решили оставить, пока в центре, чтобы продать, потом, в кадетский корпус. Туда принимают детей с десяти лет, предпочтение отдаётся сиротам, так что я подхожу по всем параметрам. Язык я изучил за полгода,