страну вызывала определенное волнение, особенно учитывая, что это предполагало определенную степень актерской игры на Оксфордском вокзале. Рода охотно помогла Имоджин надеть армейскую форму и завязала повязку, чтобы скрыть часть ее лица. Затем она ожидала, что ее отвезут в отдаленную церковь, где свадебная церемония пройдет в уединении. В своем возбуждении ни она, ни Имоджин не задумывались о законности брака, заключенного таким образом. В конечном итоге этого так и не произошло. Вместо того, чтобы уплыть на Континент со своей новобрачной любовницей, Роду держали в отеле где-то в Оксфордшире и кормили тем, что она теперь считала банальными отговорками.

Однако убедить Имоджин в том, что что-то не так, было невозможно.

«Я очень волнуюсь», — сказала Рода.

Имоджин улыбнулась. «Ты всегда волнуешься.

«Слишком многое пошло не так».

«Это совсем не так. В тот момент, когда мы сели в поезд, все прошло точно так, как было условлено. Я переоделся в форму, которую предоставил капитан Уайтсайд, и меня увезли из Оксфорда в качестве солдата».

«Я не вспоминаю поездку на поезде с такой теплотой», — сказала Рода. «Вы сказали мне высунуть голову из окна в туннеле Миклтон, чтобы из-за дыма мое лицо потемнело и вашей тете было труднее меня узнать. Все, что случилось, — это то, что с меня слетела шляпа, и в итоге я оказалась с полным ртом пыли и запахом дыма в ноздрях. Имоджин рассмеялась. Рода была огорчена. «Это было не смешно».

«Мне жаль, Рода», — сказал другой. «Без тебя ничего бы этого не случилось. Ты помогла спасти меня из Бернхоуп-Мэнор. Я всегда буду помнить это».

«Не будь благодарен, пока не будешь совершенно уверен, что тебя уже спасли».

Они разместились на диване в эркере, в более просторной и хорошо оборудованной из соседних комнат. В нем была та роскошь, к которой привыкла Имоджин, и это доказывало ей, что Уайтсайд действительно обладал богатством, которым хвастался. Рода с тоской посмотрела в окно.

«Было бы не так уж плохо, если бы нам разрешили выйти наружу».

— Мы не можем этого сделать, Рода. Нас не должны увидеть.

«Но мы были заперты несколько дней, даже ели здесь. Нам обоим нужно немного размяться. Почему мы не можем хотя бы прогуляться по саду?»

«Это только вопрос времени, когда мы уедем».

«Интересно», — с сомнением произнесла горничная.

«Тебе следует прочесть мой любимый сонет. Именно его процитировал капитан Уайтсайд в своем первом письме ко мне. А ты забыл название локомотива, который доставил нас в Оксфорд? «взволнованно спросила Имоджин. — Это был Уилл Шекспир. Это был знак. Сонет, о котором я только что упомянул, был написан Шекспиром. Отрывок из него, который я всегда вспоминаю, помогает мне не обращать внимания на мелкие неудобства, которые нас постигали. «Любовь — это не та любовь, которая меняется, когда ее находят перемены…» Вот как обстоит дело со мной, Рода. Хотя наши планы немного изменились, моя любовь осталась неизменной. Уилл Шекспир — я всегда буду помнить название этого локомотива, и ты, я надеюсь, тоже.»

«Что я помню, так это то, что потерял шляпу в том туннеле».

— Я дала тебе свой, когда переодевалась в ту форму. Рода замолчала, но выражение ее лица говорило о многом. «Почему ты такой грустный? «спросила Имоджин. «Разве ты не рад за меня?»

«Я бы хотела, чтобы я могла», — ответила горничная. «Я не думала, что мистер Таннадайн будет подходящим мужем для тебя, и мне было неприятно видеть, как твои родители пытались заставить тебя выйти за него замуж. Но действительно ли тебе сейчас лучше?»

«Конечно, это так. Я была благословлена мужем по собственному выбору».

«Но он не ваш муж, мисс Имоджин».

— Скоро будет. Вы и сержант Каллен будете свидетелями.

— Это еще одна вещь, о которой я должна упомянуть, «сказала Рода, оглядываясь через плечо. «Я старалась держать свои тревоги при себе, потому что не хотела ни в коем случае расстраивать тебя. Однако я должен высказаться о сержанте. Он беспокоит меня.»

«Почему? Он был совершенно вежлив с нами обоими.

«В нем есть что-то, что мне не совсем нравится».

«Он лучший друг капитана Уайтсайда. Этого самого по себе более чем достаточно, чтобы похвалить его. Откуда эта неуместная неприязнь к сержанту Каллену? Я нахожу его прекрасный ирландский напев таким музыкальным.»

«Сегодня утром было не очень музыкально», — вспоминает Рода. «Он вошел в мою комнату, когда я пыталась открыть твой сундук, и приказал мне оставить его в покое. Он произнес голосом, которого я никогда раньше не слышала, и это потрясло меня.»

Он всего лишь повторил то, что сказал нам капитан. Наш багаж должен быть заперт, чтобы мы могли уехать в любой момент. Кроме того, мне ничего не нужно из багажника, Рода. Мне комфортно в том, что я ношу.»

«Это меня очень расстроило».

«Тогда я попрошу сержанта извиниться».

«В то же время ты мог бы спросить его еще о чем-нибудь».

«Что это?

«После того, как он вышел из комнаты, — сказала Рода, — я удивилась, почему он был так резок со мной. Это было жестоко с его стороны. Поэтому я не подчинилась его приказу. Я открыла багажник и просмотрела его содержимое. Неудивительно, что он не хотел, чтобы я заглядывала внутрь.»

«Я не понимаю, о чем ты говоришь».

«Пропало одно из твоих платьев — красивое красное, которое тебе так нравится. Должно быть, сержант или капитан забрали его. Имоджин побледнела. «Как ты думаешь, почему они это сделали?»

Прежде чем сесть на поезд обратно в Оксфорд, Колбек нашел время для мимолетного визита к нему домой. Когда он услышал, что Мадлен в своей студии, он прокрался наверх, тихо открыл дверь, затем подошел к ней сзади и нежно положил руки ей на глаза.

«Роберт!» — воскликнула она в восторге. «Ты снова дома».

Он убрал руки. «Как ты узнал, что это я?

«Никто другой не посмел бы прервать меня». Повернувшись к нему лицом, она запечатлела поцелуй. «Даже у моего отца хватило бы ума держаться подальше от меня, когда я рисую. Кстати, я ходил к нему вчера вечером.»

«Как он?»

«В данный момент он озадачен тем, что вы не назначили его детективом для вашего последнего дела. Он думает, что обладает особыми способностями, когда дело доходит