ДЕРЕВНИ И ОБЕЩАНИЯ ЛЫСЕНКО

Учиненная Сталиным вопреки мнению таких членов Политбюро как Бухарин и Рыков насильственная коллективизация деревни привела к невиданному в истории человечества краху сельского хозяйства огромной страны. На Украине и на Волге после экспроприации в 1929 и 1930 годах всего наличного зерна начался повальный голод. Урожай собирали далеко не везде и в основном силами Красной Армии, так как жители многих деревень и сел вымерли от голода или убежали в город. Как писал О. Р. Лацис, изучивший досконально в Архиве Президента РФ ситуацию в стране в годы коллективизации, "всего за период 1927–1938 гг. в город мигрировало 18 млн. 700 тыс. людей из деревни. Из них в 1928 г. — в города переселились 1 млн. 62 тыс. сельских жителей" (2).

Вместо резкого увеличения урожайности зерна и прироста поголовья скота, обещанного Сталиным перед началом коллективизации, показатели пошли резко вниз. Даже Сталин был вынужден на XVII съезде партии признать:

Средняя урожайность зерновых в 1928–1932 годах, как следовало из данных, приведенных на том же съезде в докладе председателя правительства Молотова (4), составила всего 7,5 центнера с гектара, что было исключительно плохо.

Крупнейшей стратегической катастрофой, повлекшей за собой глобальные неудачи, поразившие сельское хозяйство СССР на десятилетия вперед, стала тотальная конфискация всего зерна у крестьян. Она была рождена непониманием Сталиным последствий его приказа отобрать у крестьян всё зерно, включая и пищевое, и кормовое, и семенное. Такую оголтелая по форме и глупая по сути сталинская политика была его ответом на то, что крестьяне год за годом, постепенно, но неуклонно, начали выставлять на продажу всё меньше зерна. После прихода большевиков к власти Троцкий призывал прижать "кулака" и не давать ему обогащаться "за счет пролетариата" (то есть рабочего класса). Сначала революция и гражданская война негативно сказались на сельском хозяйстве, и крестьяне выращивали меньше зерна, меньше поставляли его на рынок, цены на зерно и хлеб росли. В очень большой степени поставки на рынок зависели от поведения лучших производителей зерна, тех, кого еще с прежних времен именовали кулаками. Троцкий считал, что теперь власть должна вмешаться в работу рынков, в приказном порядке устанавливать цены на продаваемое зерно и понижать цены на зерно, закупамое у крестьян. Он утверждал, что благодаря таким мерам можно будет обеспечить лучше снабжение хлебом города, где большинство составляли рабочие. Бухарин, Рыков и некоторые другие большевистские начальники, прислушивавшиеся к советам знающих экономистов, отвергали призывы Троцкого, говорили и писали, что борьба с хорошими и умелыми крестьянами, презрительно именуемыми кулаками, оттолкнет от власти крестьян-производителей, неминуемо приведет к крупнейшим неудачам и пошатнет стабильность советского строя. Сталин, перенявший многие идеи Троцкого, начал их выдавать за свои. Поэтому когда те же Бухарин, Рыков и некоторые другие большевики продолжили настаивать на том, что закупочные цены следует повышать, а крестьянам надо давать зарабатывать, Сталин и в этом вопросе пошел на борьбу с носителями "правого уклона", такими как Бухарин и Рыков, "продавил" в Политбюро решение о резком снижении закупочных цен. В ответ крестьяне в течение двух-трех лет стали придерживать выращенное ими зерно, не вывозить его на рынок, ожидая, что нехватка наличного зерна принудит власти пойти на повышение закупочных цен. В ответ Сталин не нашел лучшего выхода, как сурово наказать производителей зерна (которых он теперь называл злостными врагами советского строя), запретить частные хозяйства, согнать всех на селе в коллективные хозяйства (сокращенно, колхозы), арестовать всех зажиточных крестьян ("кулаков"), отнять у них (а заодно и у всех остальных) всё зерно (до последнего зернышка). На село послали продотряды, войска Красной Армии арестовывали во всех сельскохозяйственных районах самых рачительных хозяев, умевших организовать производство. Верховодить в деревнях повсеместно начали те, кого презрительно называли раньше голью. Лентяи, а часто пьяницы радовались несчастью зажиточных крестьян. Председателями колхозов власти стали назначать присылаемых из города рабочих от станка, большинство которых и рабочими-то были плохими. Выступая на 16-м съезде партии Лазарь Каганович с помпой провозглашал верность этой политики, хвастался успехами посланцев партии, возглавивших колхозы, а хлебородная Россия превратилась в одночасье в постоянно голодающую Россию.

Сообщения о полной конфискации всего зерна просочились даже в центральную печать. Так, "Правда" 6 октября 1929 года писала, что местные партийные органы на Украине "доказывали, что хлебозаготовительный план центра не оставляет ни одного килограмма для населения" (5).

Конфискация всего зерна привела не только к невиданному голоду. Она породила еще одну глобальную и долговременную катастрофу. Страна должна была столкнуться с неминуемым в будущем падением урожаев зерновых культур в СССР, а значит голодом в последующие годы. В результате буквально военных действий по изъятию всего зерна у крестьян повсеместно были утеряны как самые ценные стародавние сорта пшениц — Крымки, Кубанки, Арнаутки и многие другие, использовавшиеся селекционерами для выведения новых сортов, так и высокоурожайные сорта недавней селекции. Именно утеря генофонда сельскохяйственных культур стала настоящей катастрофой в стратегическом плане. Выводившиеся десятилетиями лучшие сорта зерновых культур исчезли. В этом вынужден был признаться на XVII съезде партии сам Сталин, сообщивший, что "семенное дело по зерну и хлопку так запутано, что придется еще долго распутывать его" (6). В 1931 году ЦК партии приняло постановление, обязывающее селекционеров срочно, за два года, вывести новые сорта. Такое решение было легко записать на бумаге, но невозможно исполнить на практике. Никакими чудесами нельзя было вернуть утерянное, и за два года никаких сортов принципиально вывести было нельзя.

Зато сортами, над улучшением которых десятилетиями бились селекционеры России и Украины и которые рачительные хозяева хранили как основу для будущего сева и не потеряли бы ни при каких неблагоприятных условиях жизни, воспользовались на другом континенте. Многие из сортов, закупленные в прежние годы американскими и канадскими селекционерами, были пущены ими в дальнейшую селекционную работу и стали основой для выведения лучших американских и канадских сортов, хотя исчезли с территории России и Украины.

Не меньшим был крах и в животноводстве. Если до начала коллективизации бухаринско-рыковская политика укрепления частных крестьянских хозяйств стала приносить плоды, и по сравнению с 1916 годом к 1927 году количество голов крупного рогатого скота в стране возросло на 11,6, овец и коз — на 31,5 и свиней — на 5,6 миллионов голов, то коллективизация не просто свела на нет весь прирост скота. Количественные показатели животноводства покатились вниз. Молотов признал, что поголовье лошадей с 1928 по 1932 годы упало почти вдвое (с 33,5 до 19,6 млн. голов), крупного рогатого скота почти на 40 % (с 70,5 до 40,7 млн. голов), овец и коз в три раза (с 146,7 до 52,1 млн. голов), а свиней — больше, чем в два раза (с 25,9 до 11,6 млн. голов) (7). Цифры, названные Молотовым, были устрашающими, но, скорее всего, и они были приукрашены, так как земельные органы повсюду скрывали правду от центра. Такое утаивание точной информации признали даже большевистские лидеры (8). Сельскохозяйственные проблемы в целом выросли до никогда не виданных на Руси размеров.