А после этого он применил ход, которым можно было наверняка покорить Сталина, вызвать у него жгучий интерес к своей персоне. Он прилюдно обвинил тех, кто критиковал его, во вредительстве, в попытке отбросить его работу не потому, что она научно слабая и недоработанная, а потому, что критики — вредители, они классовые враги таких вот крестьянских, колхозных ученых, каковым является он, "академик из "народа"":

Этот политический донос на своих коллег вызвал бурю восторга, а Сталин вскочил с места и закричал в зал, потрясая воздух своими ладошками: "Браво, товарищ Лысенко, браво!" Публика наградила скромнягу Лысенко бурными аплодисментами. 15 февраля 1935 года "Правда" и другие центральные газеты напечатали эту речь, опубликовали портрет Лысенко и привели знаменательные слова Сталина (19).

С газетной фотографии, запечатлевшей Лысенко во время выступления с кремлевской трибуны в присутствии Сталина, глядят горящие глаза фанатика. Он подался вперед, наклонив сухое лицо с выступающими скулами, прилизанные волосы сползли на лоб.

Я много раз слышал Лысенко в 1950-е годы, когда речь его, скорее всего, не была столь горячей, как раньше, но и тогда он производил завораживающее действие на аудиторию. Он обладал даром кликушества, испускал какие-то флюиды, заставлявшие слушателей забыть всё на свете и воспринимать как откровение любой вздор, изливавшийся из его уст.

Люди, подобные Гитлеру и Лысенко, владеют магическими чарами. Они умеют повести за собой толпу, воздействовать на её стадные чувства и замутить мозги даже искушенным специалистам и трезво мыслящим индивидуумам, способным в нормальных условиях без труда оценить суть истеричных призывов и обещаний. Многие из тех, кто в исступлении аплодируют лжепророкам, спустя какое-то время прозревают и начинают себя спрашивать: что же со мной тогда случилось, какому колдовству я поддался?

В конце речи Лысенко прикинулся скромнягой:

На Сталина речь Лысенко произвела сильное впечатление. "Народный академик" на долгое время стал любимцем вождя народов.

Однако в научной среде нашлись специалисты, которые не побоялись раскритиковать Лысенко за нарушение установленных правил ведения научных исследований (прежде всего академики П. И. Лисицын и П. Н. Константинов). Никого слушать Лысенко — тоже уже академик — не просто не хотел. После увещеваний коллег он терял всякую сдержанность. Когда 26 июня 1935 года в Одессу съехались ведущие ученые страны и здесь открылась выездная сессия зерновой секции ВАСХНИЛ, Лысенко повел гостей на экскурсию по своим делянкам и стал спорить с приехавшими светилами по поводу всех его предложений. На следующий день в докладе, озаглавленном "О перестройке семеноводства" (21) он продемонстрировал свой стиль, прославляя избранный им метод работы и горячечные прожекты на будущее:

Понимания и ответного чувства восторга у биологов и селекционеров, собравшихся на сессию, эти поучения не вызвали (да и сорта у него не получилось), и, осознавая это, Лысенко вставил в свой доклад фразы, которыми он надеялся парировать будущую критику загодя, считая, что этим он с лучшей стороны продемонстрирует свои устремления к революционному преобразованию основ наук:

Такие громкие ссылки на Сталина сыграли роль: 4 июля 1935 года распоряжением правительства Лысенко объявили академиком ВАСХНИЛ, а Вавилова сняли с поста президента этой академии. Новым президентом был назначен А. И. Муралов. И тогда Лысенко показал, как надо поступать, чтобы оправдывать доверие. 25 июля 1935 года из Одессы в Москву отбили огромную телеграмму с победным рапортом, начинавшуюся словами: