стребовать бабки с тех, кто неосторожно распустил свой язык. Дело житейское.

– О боже! – закатил глаза к потолку Артур. – И это называется светской жизнью! Н-да, измельчал свет, затух и протух.

Савелий отправился на кухню, где продолжил воспитывать Мики, Артур – в кабинет, который стал и его спальней.

Итак, маршрут Артура в тот вечер, когда…

…задушили Эмму, почти полностью восстановлен, остались формальные уточнения, но уже на этом этапе ясно: Артур не мог совершить убийство.

– Вы удовлетворены? – не без торжества спросил Савелий Черновола.

Он потратил время и пришел в кабинет следователя с результатом проверки, ведь от этого ядовитого ящура можно ждать любой гадости каждый час, а хочется жить не на пороховой бочке. Черновол просмотрел листы, там даны: время от камеры до камеры, километраж, скорость… Нет! Там между строк обозначен крах Черновола как следователя! Отсюда на лице Ярцева сияла улыбка кота, впрочем, никто не видел, как улыбается кот, может, потому и эффектен данный оборот, что позволяет воображению нарисовать эмоциональную картину происходящего. Следователь бесстрастно кинул на стол листочки, скрестил на груди руки и кивнул, дескать, он удовлетворен.

– Следующая точка будет поставлена очень скоро, – пообещал Савелий. – Разъяснения по поводу появления внезапного богатства у Майского Артура даст Юрий Васильевич Майский. Всего доброго.

Выходя из кабинета, Ярцев спиной чувствовал рассерженный взгляд Черновола и, чего уж там, ликовал.

В это же время Артур подписывал документы…

…их подавала Кристина, по телу которой проходили а-ля эротические волны, почти незаметные, тем не менее подача ею себя ощутима. Поглядывая на нее, Артур отметил, что и глазками она симптоматично водит, и губками поигрывает… До озабоченного своими проблемами Артура в конце концов дошло: Кристина намекает, что она очень-очень не прочь отдать себя ему, разумеется, недаром, но ей как бы не деньги нужны, а всё. Клара была права на ее счет, он кинул авторучку на стол, с холодком в интонации сказал ей:

– На сегодня достаточно.

– Но есть еще документы, осталось немного…

– Я сказал – все. Иди.

Кристина переступала к выходу, словно по подиуму, обтянутый юбкой зад (не тощий, надо заметить) демонстративно крутился из стороны в сторону. Когда за ней захлопнулась дверь, у Артура непроизвольно вырвалось:

– Она всегда так ходит?

– Всегда, – ответил находившийся в кабинете Максудов. – А что?

– Да так… – стушевался Артур. Вовсе не хотел он принизить в глазах постороннего дурочку Кристину, просто немножко забылся. Дур развелось, конечно, многовато, но без них было бы пресно. – Игорь, скажи, а что с нашей тетей Любой? Как ее здоровье? У меня не получается съездить в больницу и навестить ее.

– Понятия не имею. Узнать?

– Обязательно. Ей наверняка нужна помощь.

– Странно, что вы интересуетесь уборщицей…

Слова Максудова несколько задели его, сам не понял почему. Последнее время у Артура опять идет переоценка себя самого и того, что считается ценностями, только более мучительно и критично. Вероятно, поэтому от его короткого монолога не разило назидательностью:

– Знаешь, я работал на автомойке, по профессии не мог устроиться, теперь владею большим состоянием, но от этого лучше не стал. А тетя Люба, как мне сказали, была первоклассным учителем, на пенсии стала подрабатывать у нас техничкой, но от этого она не стала хуже, меньше знать.

– Я вас обидел? Простите.

– Не стоит извиняться. Просто я бы хотел, чтобы ко всем, кто работает у меня, относились одинаково уважительно.

М-да, еще недавно эти вопросы находились вне зоны его внимания, что, кажется, удивило Игоря, хотя внешне он никак не выразил отношения к приказу патрона. Максудов положил перед ним папку с комментариями:

– Это претензии к нам по качеству кафельной плитки.

– Правда? Ну, давай… – Читая, Артур позвонил Мики, чтобы не тратить на нее другое время. – Я напоминаю, чтобы ты собиралась… Мики, мне неинтересно слушать про твой ноготь… А ты все ногти обрежь, короткие сейчас в моде… Я приеду через сорок минут… Повторяю: у тебя сорок минут… Мики не ори, орать будешь на Ярцева… Я все сказал.

И ни разу не повысил голоса даже на четверть тона. Ярцев велел ехать с Микулишной в клуб, потусить там с полчаса и вернуться домой, да, Сава решил идею с приманкой воплотить в жизнь. Однако Артур тоже приманка, в общем, две приманки в одной кучке – гарантия, что объявятся автомобильные хулиганы. А что это как не хулиганство? Насущный вопрос в другом: до каких пор они намерены только хулиганить, что заготовили и когда приступят к плану «Б»?

– Артур Юрьевич, – вывел его из задумчивости Максудов, а когда тот поднял на него глаза, вернул его к работе: – Что делать будем с претензиями?

Еще пару месяцев назад Артур помчался бы на предприятие, бегал бы там, кричал на всех, грозился уволить… Таким образом он ощущал в себе бизнесмена, вершителя судеб, на самом деле выглядел идиотом, только сейчас осознал данный факт, а посему сказал:

– Раз есть претензии, надо их исправить. Поезжай на предприятие, поговори с мастерами, они должны знать, как выйти на качество.

– А вы не поедете?

– Нет. Ты справишься, а у меня… у меня дела.

Вот уж точно: дело у него – вызвать огонь на себя, как ни глупо это звучит. Но когда подставляешь свою драгоценную шкуру и знаешь, что в ней могут появиться дырки от пуль, на ум приходят лишь пафосные выражения.

Он подъехал к дому минута в минуту, посигналил. И ждал тупую дуру, у которой в башке один маникюр, еще минут десять! Вот она – в дорогущем полушубке с широкими рукавами, в перчатках по локоть, без головного убора, в сапогах на шпильках, – плюхнулась на сиденье рядом, улыбнулась:

– Хай, Артик.

– Я говорил, сорок минут, а не пятьдесят одна, – трогаясь с места, бесстрастно сказал Артур. – Кстати, не называй меня – Артик, мне не нравится.

– Не буду, не буду. Куда мы?

– Ты не знаешь, что надо пристегиваться? – не ответил он.

– В машине моего козла разрешалось не пристегиваться, ему можно было – у него положение высокое и бумажка есть от главного… этого… ну, как его… что палками полосатыми заведуют. Я и привыкла.

– Отвыкай. На дороге у всех одно положение, авария не спрашивает про статус и можно ли наказать за анархию, берет и наказывает.

– Я люблю скорость, люблю свободу… А ты заговорил, как в телевизоре, слушать противно.

Ее фразы Артур проигнорировал, иначе треп ни о чем будет длиться до бесконечности, да и занят он исключительно наблюдением за дорогой. Ехал к дому – преследования не заметил, даже странно как-то,