от меня не требовалось. Лишь присматривать за Амелотой, чтобы девочка не упала и не переохладилась. И поддерживать малышку, так как каждый шаг ей дастся с трудом.

Волнение рассеялось, и я воскресила в памяти всё, что читала о криотерапии.

Паланкин замер, и я поняла, что его поставили на землю. Открылась дверца, и я прищурилась: небо заметно посветлело. Судя по зардевшемуся горизонту, скоро появится солнце. Стоило поспешить, и я приняла помощь селянки, чтобы выбраться из уютного мехового «гнезда».

Ступила босыми стопами не на снег, а на пушистые шкуры, которые были разложены перед паланкинами.

А вокруг собралась целая толпа, из-за людей я не могла толком разглядеть, где мы находимся. Что-то вроде полянки, окружённой густым лесом.

– Стенси, – позвала меня Амелота, и я обернулась.

У второго паланкина стоял Кендан. Удерживая дочь на руках, мужчина не отрывал от меня странного мерцающего взгляда. Амелота же приняла из рук девушки, что топталась рядом, наполненную дарами корзину и спросила меня:

– Ты готова?

Я кивнула и тоже приняла подношения Кразю.

В этот момент селяне расступились, и я на миг затаила дыхание, предчувствуя нечто удивительное. А потом разочарованно выдохнула.

И это всё?

В середине небольшой полянки, примерно в десяти шагах от нас, темнел совершенно непривлекательный камень. Приземистый и широкий, размером примерно с телёнка, он имел плоский верх, на который было удобно что-то поставить. Например, корзины.

И всё. Ничего особенного!

Любуясь золотистыми всполохами на кулоне, который достался мне в наследство, я ожидала большего.

Волшебства!

Но оказалось проще.

И волнение тут же рассеялось.

– Пора, – глянув на небо, сказал Кендан и осторожно опустил дочь.

Амелота коснулась босыми стопами шкуры и, цепляясь за отца, осторожно выпрямилась. Лицо ребёнка приняло серьёзное и сосредоточенное выражение.

С нас одновременно сняли накидки, и я тут же приблизилась к девочке. Обняла её левой рукой, удерживая корзину в правой. Надо сделать всё быстро, чтобы Амелота не успела замёрзнуть или устать. Думала, что до камня мы пройдёмся, а обратно я принесу ребёнка на руках.

Мысленно выстроив план, я подбодрила девочку:

– У тебя всё получится. Сосредоточься на пальцах ног, милая. Шаг!

Мы ступили на снег, раздался всеобщий вздох. У меня даже волоски на руках приподнялись, но не от холода, – удивительно, но он не ощущался, – а от некого чувства единения. И словно что-то изменилось с этим шагом. Будто воздух вокруг нас замерцал. Или это обман зрения?

– Шаг, – скомандовала я, заботливо поддерживая ребёнка.

И едва не задохнулась от волны жара, который вдруг ударил в лицо.

Что это?

Зима же… Как такое возможно?

– Шаг, – руководила действиями Амелоты.

И снег вокруг нас засиял настоящим золотом, от блеска которого заслезились глаза. Сердце забилось как сумасшедшее, затылок сжало льдом страха.

Хотелось спросить, что видит Амелота, но я не могла сбивать девочку в её самом важном и серьёзном испытании.

– Шаг.

Стопам стало горячо так, будто я шла по раскалённым углям. Покосилась на ребёнка, но лицо девочки оставалось сосредоточенным. Ни тени страха или других эмоций.

Может, это лишь я вижу и чувствую?

Как ведьма.

Сердце пропустило удар. Вдруг камень не желает, чтобы я приближалась?

– Стенси? – позвала девочка, и я с трудом втянула воздух в пылающие лёгкие.

Понимая, что застыла на месте, заставила себя посмотреть на ребёнка и улыбнуться.

– Что?

– Спасибо, – счастливо шепнула она.

И одно это слово придало мне сил и уверенности. Даже если камень не желает, чтобы я приближалась, я сделаю это! Ради Амелоты.

Собравшись с духом, я посмотрела на размытые очертания драконьего алтаря, до которого оставалось совсем немного, и коротко скомандовала:

– Шаг.

Про себя же считала:

«Три. Два. Раз…»

Протянув руку, поставила корзину на поверхность. Ожидала чего угодно. От того, что небеса вдруг разверзнутся и на меня хлынет огненный дождь, до того, что камень расколется, обнажая саму преисподнюю.

Но ничего не случилось.

Амелота тоже поставила дары на камень и, покачнувшись, обняла меня.

Я кожей плеча ощутила горячую влагу её слёз и порывисто прижала ребёнка к себе.

– Ты молодец, – шептала, с трудом поднимая её на руки. – Такая умница! Ты сделала это…

Повернулась к собравшимся и поняла, что сама вряд ли донесу девочку. Но другого выхода не было. Судя по тому, что никто не сдвинулся с места, чтобы мне помочь, это нарушило бы ритуал. Поджав губы, я переставила стопу, под которой уже не ощущалось нестерпимого жара. Будто уголь, по которому я шла, чуть поостыл. Но было тепло и даже почти приятно.

Амелота, обвив мою шею тонкими руками, прильнула ко мне, будто боялась упасть в пропасть. Страшно представить, какой ценой дались девочке эти несколько шагов. Гордость и боль обессилили её, и ребёнок едва мог дышать.

Я же переживала, что сейчас слишком холодно для прогулок в тонкой накидке. Как бы малышка не заболела! И торопилась обратно, но сделать это быстро мне было не под силу.

«Держись, милая, – глянув в бледное лицо, мысленно попросила я. – Хоть бы чуточку потеплело…»

И сделала ещё один шаг.

Из-под моей стопы неожиданно вырвалась волна золотистого света и, будто круги по воде, разошлась во все стороны. Люди, дружно ахнув, подались назад, а я замерла, не понимая, что происходит.

– Жарко, – развязала платок одна из женщин.

– Это дождь? – протянув руку ладонью вверх, удивилась вторая.

«Нет-нет, – испугалась я. – Никакого дождя!»

– Смотрите! – воскликнул Вернан. Мужчина указывал в небо, в синеве которого стремительно, будто лёд в кипятке, таяли облачка. – Как такое возможно?

– Глазам не верю, – пролепетала Лайса, глядя мне под ноги.

Я тоже опустила голову и, насколько возможно, постаралась рассмотреть, что заметила девушка.

– Цветы… – с придыханием закончила она и, вскинув руку, неожиданно пронзительно заверещала: – Ведьма!

Её крик подхватили, и теперь селяне едва не скандировали это слово и тыкали в меня пальцами.

– Она осквернила камень Древнейших!

Я оглянулась и заметила, как дары в корзинах темнеют, стремительно гниют и превращаются в прах. Ощутив рывок, покачнулась и вновь посмотрела вперёд.

У меня отобрали Амелоту, которая, кажется, потеряла сознание.

– Она заколдовала дочь соэра! И всех нас!

Я же стояла перед разъярившейся толпой и, ощущая стопами сырую землю, смотрела на Кендана. Лицо соэра словно окаменело, взгляд стал пустым и безжизненным, широкие плечи опустились, будто на них лёг немыслимый груз. Мужчина не шевельнулся и не сделал ни единой попытки защитить меня. И это угнетало и давило на грудь.

– Кендан, – шепнула, умоляя хотя бы посмотреть на меня.

– Смерть ведьме!

Вокруг меня уже не осталось снега, а из земли, будто в ускоренной