Максим очень много болтал. Тогда Александр забрал у Евгении свой подарок и занес его у Максима над головой. Он сказал, что теперь ему стало ясно, зачем они взяли полено с собой. Возможно, это же, а может быть и другое, полено Башлачёв подарил потом Борису Гребенщикову на день рождения, после чего долго переживал из-за нелепости этого поступка.

Зимой, будучи в Череповце, Башлачёв зашёл к Сергею Смирнову. Сергей вспоминает: «Он пришел ко мне как-то вечером и говорит: слушай, а у тебя было что-то о масонах. Да, говорю, у однокурсника библиотека хорошая, у него есть дореволюционное издание. Мы пошли туда, на улицу Дзержинского. Был снег, было холодно. Книгу мы не нашли. Ну и бог с ней, сказал он. Я тогда спросил у него, откуда интерес такой. Он ответил: “Ты знаешь, вроде дают зеленый свет, «зеленую улицу», а вот стоит ли по ней идти?..”»

Позже, в марте, состоялась вторая запись Александра у Сергея Смирнова.

Также в марте Башлачёв написал песни «Вечный пост», «Имя Имён» и «Когда мы вместе», а в апреле — «Когда мы вдвоём» и «Пляши в огне».

Весной, дома у Евгении Каменецкой, был совместный концерт Александра с Константином Кинчевым. При этом он не состоял из двух отделений: оба автора пели по нескольку песен и передавали гитару другому.

12 и 13 апреля проходила студийная запись Башлачёва в «Клубе любителей звукозаписи», находившемся в Институте белка Академии наук СССР в Пущино. За первый день удалось записать полторы песни, однако во второй работа спорилась.

В апреле Александр дал концерт в Московском физико-техническом институте.

Также в апреле состоялась запись альбома «Вечный пост» на даче Александра Липницкого на Николиной Горе. Четверостишие «Николина гора» Башлачёв написал именно там, на вкладыше одной из кассет [см. фото 30]. Звукорежиссером выступал Вячеслав Егоров. Запись осуществлялась на четырехканальную портативную студию «Yamaha», которую Липницкий выменял на икону из своей коллекции. Оригинал записи Башлачёв стер, однако впоследствии альбом был издан, поскольку у других участников процесса оставалась копия. Вячеслав рассказывает[203], что Башлачёв избавился от записи, потому что «...ему ничего не нравилось из того, что им уже сделано, потому что всё, что относилось к материи, для него не имело смысла. Это было его философией, и он, по крайней мере, старался в это верить — иначе как поверить в вечность?.. У Саши было свое, очень странное отношение к творчеству. Я знаю, что он часто сжигал свои черновики, мог три дня их писать и потом все выбросить. Перед ним всегда стояла проблема: нужно ли оставлять информацию зафиксированной? Если мир нематериален, то какой смысл воплощать свою идею в материю? Она все равно дойдет куда надо, так или иначе, он полагал. К примеру, у него никогда не было своих записей[204]. Он никогда не слушал свои песни. И я думаю, что он старался о сделанном не думать вообще. Путь Башлачёва не был материальным. Ему было все равно, получат ли его записи выход куда-нибудь или нет, сколько людей — больше или меньше — будут их слушать. Ему было важнее, найдут ли они аудиторию Там, на соприкосновении его Поэзии, Неба, Бога... Ему нужно было встретить понимание в первую очередь Там. Хотя, конечно, и здесь тоже, потому что это замыкается... СашБаш не мог работать с техникой, у него сразу же складывались какие-то мистические отношения с приборами. Я помню, как он раздевался в студии догола, стоял при записи вокала на коленях, ползал на четвереньках — словом, пробовал все способы борьбы с микрофоном, он не мог петь в пустоту, в абстракцию, ему была необходима хотя бы одна девушка в аудитории, хотя бы одна...» В качестве «девушки» в студию приехала Ирина Линник.

26 апреля, в день аварии на Чернобыльской атомной электростанции, Александр находился именно на даче Липницкого. Марина Тимашева, которая там не присутствовала, рассказывает с его слов: «...Все было чудесно, голубое небо, и вдруг он услышал звук трубы. Стало понятно, что он имеет в виду апокалипсис, что он слышал звук архангеловых труб, что он понял, что наступает конец света. И именно в этот момент, как потом оказалось, в Чернобыле рванул реактор».

5 мая Александр уволился с должности «рабочего по благоустройству».

В мае состоялась запись Башлачёва, две части которой впоследствии стали известны, как «Русские баллады» и «Песенки на лесенке». Эти названия неподписанным бобинам, появившимся неизвестно откуда, дал Александр Агеев. Звукорежиссер и место проведения записи достоверно не установлены, однако, как оказалось, это — одна из самых качественных записей Александра, и тому, чтобы назвать ее студийной, мешает только бубнящее радио на заднем плане. Несколько песен отсюда были изданы на альбоме «Башлачёв V» (треки 5–11).

11 мая в Москве Башлачёва, Кинчева и Задерия снимали для легендарной телепередачи Андрея Кнышева[205] «Веселые ребята». Снятые кадры не попали в эфир, однако сохранилось интервью, данное Андрею Кнышеву (третье интервью Александра). Кроме того, именно в этот день он познакомился с Анастасией Рахлиной [см. фото 31], будущей матерью его сына Егора. Анастасия родилась в Туле, училась в ГИТИСе. Она вспоминает: «Я собиралась ехать ночевать к своей подруге, Оле Швыковой, болталась в районе ГИТИСа, в начале Калининского проспекта и Гнездниковского переулка. В это время Башлачёв, Задерий, Кинчев толклись на Калининском проспекте у магазина «Мелодия», где их снимала программа «Веселые ребята». Они там попели, поговорили и разошлись со съемочной группой, пошли гулять по Калининскому, зависли у перехода, у ресторана «Прага», где, собственно, я их увидела, ожидая Швыкову. Видела я Задерия и Кинчева, потому что их было трудно не увидеть, у них были крашенные в желтый цвет головы и какие-то странные сюртуки, а Саню я не заметила. Ну увидела и увидела, я с ними знакома не была. Потом я вернулась в институт, пришла Швыкова, и мы все-таки уехали ночевать к ней на «Ботанический сад»... В два часа ночи раздался телефонный звонок. Это был Боря Юхананов, которому вместе с его другом было негде ночевать. Они чудесно провели остаток вечера, Башлачёв ушел с Калининского проспекта, где-то еще побродил, зацепил Юхананова, они сходили в одни гости, во вторые гости к драматургу Нине Садур, которая жила на Патриарших прудах, и им некуда было вписаться». Рассказывает Борис Юхананов: «Мы [с Башлачёвым] бродили по городу, зашли к моему приятелю, Андрюше Вишневскому, сыну Андрея Битова[206], который имел рядом квартиру в бывшем политбюровском доме. Пошли [дальше]... там были девчонки, была Настя