Но, к сожалению, злилась она не на принцев.

Она целиком и полностью обрушилась на меня:

– Ты врунья.

– Едва ли это справедливо, – сказала я, хотя из-за двоих принцев, все еще возвышавшихся в дверях, мои слова мало внушали доверия. – У меня не было времени прогнать их. Ты же знаешь. Ты была тут, со мной, все это время.

– Угу, – сказала Элви. – Так и что ты собиралась делать, переспать с ними в последний раз, прежде чем отослать? Нашептать им еще парочку звездных секретов между всякими нежностями?

Ее слова жалили, хоть я бы и соврала самой себе, что мысль переспать с ними в последний раз не приходила мне в голову.

Должно быть, я молчала слишком долго, чтобы и Элви это поняла, потому что из глубины ее горла послышалось отвращение.

– Не могу поверить, что доверяла тебе!

Между тем Армин и Тетис застыли в дверях. Они обменялись взглядами, не зная, стоит ли вмешаться… или же им выгоднее тихо удалиться.

– Ты можешь мне доверять, – сказала я, впервые на месте сильного смущения начала подниматься злость. – Что вообще произошло? Тебя Итрис надоумила?

На этот раз Элви выглядела обиженной, по-настоящему обиженной.

– Не стоит тебе так говорить о моей бабушке, знаешь ли. Я, может, и жалуюсь на нее, но она – моя плоть и кровь. Мы семья. Мы даже не знаем пока, что ты такое.

Она запрокинула голову, прикрыла глаза.

– Одно мы знаем точно – ты вовсе не фейри. Может, ты обманываешь нас? Террек сказал, ты смогла извлечь капельку магии, но его довольно просто обдурить. Я бы не стала приписывать это тебе. Ты явно уже отчаялась.

Я разинула рот. Если бы я услышала подобное всего пару недель назад, я бы даже не обратила внимания. Сейчас же в уголках глаз собирались жгучие слезы.

– Возьми свои слова обратно, – прошипела я. – Ты знаешь, что это неправда.

Элви лишь выпрямилась. Она задрала рукав и схватилась за серебристую татуировку, которой там была отмечена ее кожа. Раньше я ее никогда не видела, но она напомнила мне те линии, которые я когда-то видела на спине ее дяди.

– Это не мне решать, уже никому из нас этого не решать.

Едва пролетело мгновение с того момента, как Элви коснулась своей татуировки, как между нами протянулось знакомое странное ощущение. Я знала, что Тетис и Армин тоже его почувствовали, потому что заметила, как они запнулись всего за секунду до того, как сперва эхом зашелестел шелк, а затем и загрохотали ботинки, спускавшиеся из открытых оконных арок позади меня.

Всего на секунду окна стали порталом, открытым Искателем, но на этот раз сквозь него прошла Итрис. И она была не одна. Четыре отмеченных символом стражника прошли вместе с ней, трое из них не стали терять времени даром, прошагали мимо меня и Элви и грубо схватили принцев, не успели те даже понять, что происходит.

Четвертый стражник остановился рядом со мной, и я почувствовала, как в животе обосновалось отчаяние, когда его руки потянулись, чтобы обвиться вокруг моих.

Я знала, что произойдет дальше. Незачем было ждать, пока Итрис мне расскажет.

Итрис не стала оказывать мне любезность и не перенесла меня тихо через портал.

Нет, она провела меня по темнеющим коридорам замка, словно приз, который хотела показать всему двору. Тетиса и Армина сопровождали по отдельности, и я могла побиться об заклад, что их ведут обратно в тюремные камеры, из которых их только освободили.

Она хотя бы отослала полусопротивляющуюся Элви до того, как мы двинулись по знакомым дорожкам. Я поняла, куда мы идем, еще задолго до того, как мы пришли.

Башня Искателя.

Только на этот раз, хоть Итрис и ворвалась в нее, как поступала только она, Сирена там не было.

Там не было никого.

Она была пуста.

Итрис довольно громко выругалась, и стражник, державший меня, напрягся, а вместе с тем усилилась и его хватка, но я не издала ни звука, хотя он чуть ли не сломал мне руку.

– Где мой несносный братец? Конечно, он сидит тут только тогда, когда не нужен мне.

Итрис прошагала к другой двери, охранник последовал за ней, почти волоча меня, хотя я была бы более чем рада идти самостоятельно. Он как будто специально заставлял меня спотыкаться, принуждая все больше и больше опираться на него и его сокрушительную хватку до тех пор, пока мышцы не свело от боли.

Когда мы в этот раз прошли через дверь, мы попали не в главный зал, как это произошло однажды.

Покои Сирена отличались от всех, которые я когда-либо видела. Должно быть, они располагались в другой башне, занимая весь верхний этаж. Тут не стены были открыты небу, а потолок. Резной хрусталь возвышался куполом над головой, ловя и отражая свет ночного неба в захватывающем дух зрелище. Казалось, каждая грань хрусталя была вырезана так, чтобы идеально ловить звезду, плывущую по небу, а когда ей это удавалось, она ловила ее свет, отчего хрусталь начинал светиться, будто призма, отбрасывая миллион танцующих огоньков на мраморный пол.

В комнате не было окон, только двери. Сотни сводов составляли округлые стены, каждый из них – в этом я не сомневалась – вел в совершенно новое место в замке. Или Элизии. Или же в другом мире, насколько мне известно. В комнате на равном расстоянии друг от друга расположились семь фонтанов, каждый из которых бурлил той же самой черной водой. Она стекала по бокам фонтанов тонкими, сдерживаемыми ручейками, которые пробегали по вырезанным в полу желобам. От ее шума комната казалась оживленной, будто кто-то так тихо в ней перешептывался, что невозможно было разобрать слов.

Единственным предметом мебели в комнате была массивная круглая кровать в самом центре. Она была убрана тонким серебристым шелком и мягкими белыми мехами, а вокруг нее стояли различные инструменты медного цвета, наведенные на небо.

Из этой шелковой постели и поднялся Сирен. Он раздраженно взглянул на сестру, и я втайне этому порадовалось, ведь это значило, что на меня он не смотрит. Это значило, что он не заметил, как на меня повлиял его вид.

Он был обнажен выше талии, мантию заменяли серебристые штаны, подчеркивавшие каждый мускул, каждую линию его тела там, где складками ниспадали с пояса Адониса. У этого мужчины не было стыда, и чего бы ему вообще стыдится… если ему определенно стоило гордиться тем, что он с таким рвением выставлял напоказ.

Не в первый раз я была