Ямка углублялась и углублялась, наконец, мы наткнулись на что-то твёрдое. Это оказалось бронзовое кольцо, тоже покрытое инеем. Дотронувшись до него, я ощутил холод. Что-то я не пойму, мы ищем огнепоклонников или снегопоклонников, откуда тут изморозь взялась? И почему кольцо холодное?

Осторожно содрав белый налёт, я его понюхал, хотел было лизнуть, но передумал. Кажется, я ошибся, это не изморозь, а что-то, напоминающее конденсат или известковый налёт. Обнаружив кольцо, мы стали работать с удвоенной силой, уже даже руками отгребая породу в сторону. Словно кроты, мы пытались добраться до тайны, и вот через некоторое время нашим глазам предстала каменная плита с изображением бородатого человека-птицы. Кажется, оно.

Тщательно очистив плиту от каменной крошки, мы смогли понять её размеры. Всё было интересно и непривычно. Я ожидал всяких коридоров смерти, плит, проворачивающихся внутрь, выскакивающих кинжалов, решёток, падающих на голову, но пока вот так. Или нас дальше ждёт что-то неожиданное и смертельно опасное? Может быть.

Впрочем, я бы здесь больше боялся ядовитых насекомых и неведомых болезней. Раз эти чудики убили себя и замуровали, всё может быть не очень хорошо с этим делом. Надо бы повязки состряпать дезинфицирующие и надеть их на морду лица. Жаль, ни респираторов, ни противогазов у нас не имелось. Да я, собственно, об этом и не думал, всё больше переживал об оружии и еде с водой. А тут вон оно как может быть.

Короче, плохой из меня чёрный археолог получается. Что же, будем учиться. Мне ещё чёрный мир тут предстоит строить. Очистив плиту от грязи, я попытался поднять её, дёрнув за кольцо. Не тут-то было, плита не сдвинулась и сидела намертво.

Попробовал дернуть Тану, покряхтел, свежей молодой кровью залилось всё его лицо, но ничего не произошло, плита даже не пошевелилась. Прикипела она к земле-матушке, что и неудивительно за столько-то лет. Пришлось мастерить рычаг для её подъёма. Всунув древко мотыги, мы стали тянуть в четыре руки, но только пупки надорвали, а плите хоть бы хны. К тому же, древко отчётливо хрустнуло и перестало быть пригодным.

Пришлось присаживаться возле плиты и выскрёбывать из щелей ножами извёстку и землю, чтобы легче было сдвинуть. Может, её изнутри что-то держит, засов какой или что? Промучились мы до вечера и, плюнув, вернулись в лагерь. Пещера располагалась в глубине горы и найти её было не так-то легко. Путь я запомнил, так что до лагеря мы добрались без проблем, но тут нас подстерегали неприятные известия.

Саид, оставшийся на страже, разглядел людей, шедших по направлению к крепости. Все были вооружены, и отряд казался весьма многочисленным, насчитывая, наверное, человек пятьдесят. Мы такому количеству достойно противостоять не могли.

— Аль-Шафи, люди встали лагерем возле старого форта. Они поймут, что там кто-то был, и найдут тайный вход. Увидев его, обыщут всё и поймут, что мы ушли в сторону горы. Я думаю, они не упустят возможность нас ограбить.

— М-м, а почему ты не думаешь, что это шурави?

— Потому что разглядел их в бинокль. Это либо афганская армия, либо моджахеды. Они сопровождают кого-то, трудно разглядеть, кого, далеко.

— Сколько у нас времени, чтобы слинять отсюда?

— Я думаю, Аль-Шафи, завтра они осмотрят форт и всё вокруг и либо сразу пойдут сюда, либо переночуют и двинутся с утра. В общем, у нас точно есть сутки, в лучшем случае, двое, не больше.

— Я тоже так думаю. Мы нашли вход в подземелье, но не смогли поднять плиту, что закрывает спуск вниз. А времени в обрез. Завтра отводим ослика в тот туннель, что я нашёл позавчера, а сами идём ломать люк. Ищем и возвращаемся к ослу. Там дальше тоннель, он должен привести нас на обратную сторону горы, но я точно не знаю, можем заблудиться. Я не успел разведать его. Вроде ведёт, куда нужно.

— А что там с плитой?

— Она сидит намертво, — отозвался Тану. — Мы пытались с Аль-Шафи сдвинуть её, но не смогли.

— Да, за столько-то веков… А давайте положим на неё гранату и подорвём?!

— А если всё станет только хуже? Плиту перекосит и всё, ничего мы с ней не сделаем.

— Тогда давайте её расшатаем и откроем.

— Ладно, завтра посмотрим, что можно сделать, а сейчас давайте ужинать и отдыхать. Завтра ранний подъём и сложный день. Чувствует моё сердце, нам ещё и воевать придётся.

Я засыпал, а мозг настойчиво работал, выискивая информацию среди разрозненных фактов, что накидал мне в память Змееголовый. Вот тоже скотина, в карты он изволит играть, когда моя жизнь и судьба на кону стоит. Кто ещё будет ему души посылать, окромя меня? А он так наплевательски относится. Эх, ну надо думать, думать. Я заснул, а мозг продолжал работать, строя самые фантастические картины.

Перед глазами развернулся кусок пергамента, на котором неизвестными письменами было что-то написано. Я напряг зрение, буквы приблизились и сначала расплылись, а потом стали снова видны и надпись стала читаема по-русски.

«Мы долго отступали, пришли в свой храм, что рядом с Буддой возведён и не мешает нипочём он жить нам в благости своей.

Но враг наш оказался нас сильней, теперь мы в юдоли своей, последний долг огню мы отдаём.

Мы в жертву принесли себя, да здравствует наш Зану-бог всегда! А кто решится нас узреть, тот должен бога возродить. Тогда он двери вам раскроет, и храм свой сам побеспокоит. А без него никак нельзя врата туда открыть.

Лишь лепесток священного огня, что символа коснётся, откроет вход в чертог, а до тех пор он ни за что не отворится, как ни стараться.

И наша жертва тем сильна, что бескорыстно отдана. Так знай, кто сможет прочитать сей свиток: ты символ нужный в развалинах найдёшь, покрытый пылью вековечной, и лишь тоскою бессердечной ты сможешь вновь попасть сюда.

Но знай, что ждёт тебя беда, лишь только ты без света вступишь в темноту… А, впрочем, незнакомец, ты предупреждён. Ищи и будешь награждён!»

Ну, ни хрена себе послание. Ящер, Яще-ер!

— Чего тебе, Мамба?

— Как, чего? Мне нужен лепесток священного огня, чтобы проникнуть вниз, в чертоги, и там благость обрести.

— Давай, ты не будешь нести стихотворную муру, — ответил Ящер, глянув строго. — Тебе не помощь требуется, а ум. Его ты и так имеешь, включи мозги, найди свет и поднеси его к знаку. Даю подсказку, нужен свет от солнца. Я без тебя заботой поглощён,