Пирс не сумел бы произнести таких слов, поэтому воспринял сказанное Шарлоттой с величайшим облегчением. Он всегда любил брата, пусть они и не были друзьями. И, несмотря на то что Рейф являлся чемпионом по боксу – а кроме того, человеком, который увел у него невесту, – Пирс всегда испытывал к нему нежность.

Младший брат – это все, что осталось от его семьи.

Выскользнув из объятий Шарлотты, он проделал несколько неловких движений, путаясь в руках и ногах – своих и ее. Наконец, уселся к Шарлотте лицом.

Потом притянул ее к себе. Теперь она облокотилась спиной на его согнутые колени. Господи, как хороша! Такая чистая, нежная кожа. Вода, покрытая пеной и уже начавшая остывать, едва скрывала ее груди. От пара волосы очаровательно закурчавились. На щеке повис мазок пены.

Пирс стер его большим пальцем.

– Итак. В то, что я люблю брата, ты можешь поверить?

– О да. Без вопросов.

– Но все равно продолжаешь сомневаться в искренности моего предложения.

– Это же совсем другое. Нас вынудили к помолвке. Мы почти не знали друг друга. Соблюдение приличий было единственной причиной для этого.

Он приподнял бровь.

– Совсем не единственной.

– Ты понимаешь, что я хотела сказать. Совершенно явно между нами существовало физическое влечение, к тому же ты, несомненно, отличная добыча.

– Да. Чувствую, надо напомнить, что у меня очень высокий статус.

Шарлотта с ехидством посмотрела на него.

– А я чувствую, надо напомнить, что наши занятия любовью прошли вполне удовлетворительно.

– Не могу не согласиться.

– Но все это к делу не относится. Ни по происхождению, ни из-за репутации ты не обязан хорошо ко мне относиться.

Опершись локтем о край ванны, Пирс задумчиво посмотрел на нее.

– Ты права, Шарлотта. Меня вообще нельзя принудить полюбить тебя.

Она уже начала жалеть о том, куда неожиданно свернул их разговор.

Вода почти остыла. Шарлотта задрожала от холода. Надо было дотянуться до полотенца, но Пирс не спускал с нее глаз.

– Ты хоть представляешь, каким влиянием я обладаю? – Он побарабанил пальцами по краю ванны. – Сколько денег и власти в моих руках?

Она пожала плечами.

– У меня имеется кое-какое представление.

– Ты не представляешь и десятой доли того, что есть на самом деле.

Пирс не хвастался, просто изложил факт.

Шарлотта поверила ему.

– Когда нас застали в библиотеке, не произошло ничего ужасного. Я мог бы решить эту ситуацию разными способами. Например, найти тебе другого обходительного поклонника. Или даже дюжину, чтобы у тебя имелся выбор. Я мог бы все устроить так, словно той сцены не было вовсе, и на стадии зародыша ликвидировать скандал.

– Мог также позволить мне и дальше оставаться отчаянной дебютанткой и бросить на растерзание волкам.

– Или, – сказал Пирс, – я мог бы найти карикатуриста из «Пратлера», который дал тебе то отвратительное прозвище, и сделать так, чтобы от него и следа не осталось.

Шарлотта засмеялась, но тут же сообразила, что это не шутка.

Нет! Взгляд его был до ужаса серьезным.

Пирс рассказал ей нечто важное, то, что составляло сущность того человека, которым он считал себя. Было жизненно важно, чтобы она выслушала все без улыбки и не судила его.

– Но ты не сделал ничего из того, о чем говорил, – осторожно заметила Шарлотта. – Ты выбрал путь благородства.

– Я выбрал тебя. – Он обнял ее и прижал к себе, подняв волну мыльной воды, которая выплеснулась на пол. – Я выбрал тебя, потому что хочу.

– В постели.

– В жизни.

Ей вдруг стало трудно дышать.

– В моей работе мало чего по-настоящему благородного. Ты будешь моей женой, поэтому заслуживаешь узнать многое, хотя, надеюсь, не станешь вникать до конца. Я десять лет занимался тем, что принимал решения с холодным сердцем. И никогда не оглядывался назад.

Ею овладело острое любопытство, но Шарлотта подавила в себе желание узнать подробности.

У нее были подруги, чьи мужья-офицеры недавно вернулись с полей сражений. Пирс был таким же: во время войны нес на своих плечах тяжелейший груз ответственности. Таким, как он, не требовалось проявлений любопытства. Им требовалось время – иногда годы! – и теплые ванны, и прикосновение тела к телу. И друзья. Чтобы выслушивать, понимать и принимать.

Шарлотта внимательно изучала его лицо. Возможно ли, чтобы он ради этого добивался ее в присущей ему замкнутой, сдержанно-аристократической манере? Должно быть, так и есть, если она правильно прочла выражение его лица.

Да, подумала Шарлотта, это объясняет все. Маркиз может найти сколько угодно женщин, готовых взять его имя или разделить с ним постель. Однако ему нужен друг.

«О, Пирс!»

Сердце затопила волна нежности.

– Послушай меня. – Он обхватил ее руками и ногами. Было слышно, как бьется его сердце. – Я выбрал тебя, Шарлотта. И никогда не передумаю.

Его губы такие мягкие. Пирс легонько поцеловал уголок ее рта, потом щеки, затем шею. А потом спустился к обнаженным гладким грудям. Под водой его уже напряженное естество начало тереться об ее бедро.

Шарлотта устроилась удобнее, так, чтобы оно оказалось у нее между ног. От неожиданности они оба ахнули.

Кончиком языка Пирс поиграл с ее соском, а когда тот затвердел, взял его в рот. У нее моментально побежали мурашки.

Раздвинув бедра, она прижалась к его возбужденному естеству и подвигалась назад и вперед, ощутив при этом, с какой силой пульсировала эта твердая плоть у нее между ног. Одной рукой Пирс схватил ее за влажные волосы и, запрокинув ей голову, стал покрывать поцелуями шею.

– Ты чудо. Такая красавица!

Он приподнял ее за талию и приготовился войти в нее, но потом с сомнением посмотрел на Шарлотту.

– Тебе не будет больно?

Она покачала головой.

Стиснув зубы, Пирс сделал движение бедрами вперед и взял ее.

– Ты уверена?

– Да.

Это была беззастенчивая ложь. Шарлотте было больно, она почувствовала себя ранимой и беззащитной. Не только физически, но и душевно.

Но если он делает ей больно, пусть так и будет.

Это и ее выбор.

Они оба задвигались медленно и осторожно, чтобы не выплеснуть всю воду на пол из ванны.

Пирс прижался к ней лбом. Неожиданно показалось, что внутри ее он стал еще больше. Его руки словно тиски удерживали Шарлотту за талию.