Какая все-таки жалость, что тесак на моем торте не настоящий. Мне бы сейчас реальный ой как не помешал!

Гоголевская немая сцена — и та рядом не стояла с нынешней. Ну, или, может, мне так кажется. Это меня как пыльным мешком по голове огрели. А блондиночка на коленях у Тимурчика сидит спокойненько, ножками помахивает, ресничками часто-часто хлопает.

Бурцев же сидит, в щеку ей уткнулся, будто даже и не слышит моего яростного пыхтения в двух шагах от него. Ла-а-адно! Я могу и погромче!

— Кхм-кхм! — прокашливаюсь, и сама чувствую, как глаза загораются кровожадным огнем.

Парочка вздрагивает, будто трескается их слащавая беззвучная иддилия, оборачиваются, смотрят на меня.

А я… А что я!

Что я могу делать, кроме как смотреть на эту фифу и не ненавидеть её?

Стройненькая, нежненькая феечка. Волосы — шикарная светлая копна. Глаза — серебряные озера в обрамлении длиннющих ресниц.

Даже если б я внезапно взяла и прямо сейчас испарила все свои лишние килограммы — и то бы не смогла её затмить.

И все-таки…

Какая нафиг разница?

Меня вообще-то сюда позвали на свидание! Вот этот вот паршивый бабуин. И что, как он себя сейчас чувствует?

Перевожу взгляд на Бурцева. Жажду паники, ужаса, стыда, раскаянья… Да хоть чего-нибудь.

Смотрит на меня, сволочь. Щурится снисходительно.

И я уже открываю рот, чтобы сообщить этому гаду, все-все-все, что я о нем думаю, как…

Ба-бах!

Громыхает у меня над плечом так, что в первую секунду я решаю — это бомба. И что все, конец моей сладкой, стокилограммовой жизни пришел прям сейчас. Ну, хоть одна радость, не одна помру — а еще и парочку эту слащавую с собой унесу.

Только…

Что это сыплется мне на голову?

Поднимаю взгляд, и успеваю ровно настолько, чтобы последняя, падающая с потолка крупная блестка приземлилась мне точно в глаз.

Вот так: пара секунд — и ты уже Ник Фьюри на минималках.

— Разыграли, разыграли, разыграли! — почему-то начинают скандировать вокруг меня.

И пока я промаргиваюсь, отряхиваюсь от облепившего меня красного конфети-сердечек и пытаюсь понять, к кому это вообще относится — галдеж не затихает. И когда я наконец избавляюсь от прилипшего нахального сердечка — оказывается, что взгляды всех посетителей ресторана обращены не куда-нибудь, а на меня!

Чего-о-о?

Оборачиваюсь ошалело к Бурцеву и… Чуть не получаю в нос огромным букетом красных роз. Которые эта скотина держит на вытянутых руках, стоя на одном колене.

И девица, что только что сидела у него на коленях, стоит уже чуть-чуть позади него и нацеливает на меня золотую, внушительных размеров хлопушку.

Бабах!!!

Ну, спасибо, что не в лоб!

В этот раз я успеваю прикрыть глаза и весь заряд конфетти достается моим волосам, бахроме на черной юбке и белой блузке…

Черт! Вот ведь говорила Маринке, что это не лучший вариант для свидания с Бурцевым. Лучше бы штаны огородные надела! Было б перед кем икру метать!

— Ке-е-екси-и-ик! — тем временем Бурцев, отстояв себе, видимо, коленочку, решает взять инициативу в свои руки. Ну то есть — мою пятую точку в захват. Приобнимает меня за талию. Вкладывает в руки букет.

— Боже, видела бы ты свое лицо, Юлька, — ржет, утыкаясь мне в волосы, — я прям видел, как ты выбираешь, кого первым убивать — меня или Женьку.

— Ну не ври, — цежу сквозь зубы, — не мог ты этого видеть. Я в любом случае первым бы прикончила тебя.

— О-оу, йесс! — Бурцев ликующе воздевает кулак к потолку. — Я победил. Ты ненавидишь меня сильнее всех на свете. Понимаешь ли ты, что от ненависти до любви всего один шаг?

Господи, какая глупость! Как этот придурок меня бесит!

И все-таки, понимая, что Бурцев сейчас медленно, но верно покачивает меня в медвежьем подобии вальса, а его “пассия” и все собравшиеся в ресторане смотрят на нас и тихонечко подхихикивают — узел злой ревности у меня в груди распускается.

Даже хостес, которая пыталась меня не пустить в ресторан к столику Бурцева, оказывается стоящей за моей спиной с пустым корпусом хлопушки. Похоже, это она бахнула у меня над ухом в первый раз. А сейчас стоит, смотрит на нас и умиленно промакивает глаза платочком.

Это всего лишь розыгрыш.

Совершенно очевидный, заранее организованный розыгрыш.

И наверное, продлись дольше пары секунд, начни Бурцев со мной говорить, начни “его фифа” капризничать — я бы, наверное, сейчас уже хорошенько отходила эту скотину по морде его же веником, но…

Сейчас не буду. Розы слишком красивые!

А Бурцев слишком крепко меня обнимает, чтобы я вообще выпуталась.

— Кексик, ты так коварно молчишь, — мурлычет Тимур горячо, в самое мое ухо, — скажи мне честно, ты обдумываешь месть?

— Нет, Тимчик, что ты! Зачем размениваться на какую-то месть. Я уже выбираю яд, — меланхолично откликаюсь, краем глаза замечая, что из кухни выплывает тележка с чем-то круглым, прикрытым большим серебристым куполом. И движется это все в нашу сторону. Ага!

Кажется, вот и мой прикольчик подъехал!

Правда в сравнении с этим пранком Бурцева, мой кровавый тортик выглядит уже как-то слабенько, но… Это можно исправить.

— Знаешь, Тимчик, ты так кстати всю эту дурь устроил, — шепчу ехидно в нахально оттопыренное ухо обнимающего меня паршивца, — потому что я ведь тоже хотела кое-что для тебя сделать.

— М-м? — Бурцев заинтригованно приподнимает бровку. И ведь так хорош поганец, вот такой вот, какой есть. Ехидный, вечно подтрунивающий надо мной, и при этом — не сводящий с меня глаз.

Тележка с тортом за его спиной как раз доехала до столика. Остальные участники дурацкого розыгрыша заинтригованно уставились на неё. Кажется, они приняли мой торт за новый сюрприз от Тимура.

Ладно, это тоже неплохо.

— Я тоже хотела тебя сегодня кое о чем предупредить, мой сладкий, — улыбаюсь, повышая голос и делая шаг в сторону нашего столика, — что может тебя ждать, если ты будешь вести себя недостаточно хорошо.

— Как сегодня, — восторженно вклинивается Тимуровская “пассия”.

Я не подтверждаю её слова. Только многозначительно улыбаюсь. Как акула плывущей ей навстречу рыбехе.

Выжидаю пару секунд, нарочито медленно опускаю руку на ручку клоша. Поднимаю…

Я не смотрю сама, мой хлеб — восторженные вздохи окруживших нас зрителей. Правда я думала — они будут более резкие, но… Нельзя же отвечать за реакции других людей, да?

— Кексик… — Бурцев, напротив, смотрит на торт у моей руки, пристально. И гораздо более встревоженно, нежели я ожидала от взрослого мужчины. Ну не настолько же реалистично у меня получилось. Красиво —