— Даже не догадывался, солнышко. Думаешь, Хобарт, упокой, Господи, его светлую душу, додумался бы до такого? Нет, конечно! Знала только я.

— И ничего, если…

— Что «ничего, если»?

— Если я теперь расскажу об этом другим. Эта журналистка опубликует свой материал, и все всплывет. Мне надо знать, согласна ли ты на это. Ты по-прежнему живешь в Коулфилде. Вдруг тебя здесь возненавидят?

— Возненавидят? Меня? Это случилось двадцать лет назад, и я тогда была матерью-одиночкой, воспитывавшей четырех сумасшедших детей. У меня есть смягчающие обстоятельства.

— Но ведь погибли люди.

— Солнышко, ты их не убивала. Ты что-то такое создала, а народ совершенно спятил, начал вытворять странные вещи, и кто-то в результате погиб. Ужасно жаль, что так получилось. Возможно, было бы лучше, если бы ты тогда ограничилась своим дневником, но что поделаешь. Это было красиво, а потом другие люди, из внешнего мира, эту красоту испортили.

— Ты справишься? — спросила я.

— Я ведь «та самая бабка, которая носит „Эйр Джордан“[60]». Не волнуйся. Все у меня будет в порядке. Ты сама как?

— А я знаю? Аарон в недоумении. Джуни сейчас не поймет, да и просто не заметит, однако впоследствии, возможно, поинтересуется. Я… В сущности, я больше никого не знаю. Наши друзья, не сомневаюсь, продемонстрируют чудеса такта, хотя и будут несколько шокированы, но, в сущности, мне надо только, чтобы ты, Аарон и Джуни — единственные, кого я, честно говоря, люблю, — не пострадали из-за того, что я наворотила…

— …В шестнадцать лет. Не переживай. Все в порядке. — Мама смотрела на меня несколько долгих секунд, потом сказала: — Если честно, я думала, что мы никогда об этом не поговорим. Умрем, так ни с кем и словом не обмолвившись.

— Такой был план! — воскликнула я и вдруг вспомнила: — А знаешь, кто еще об этом знал? Мистер Эйвери.

— Рэндольф Эйвери? Каким образом? Откуда?

— Расскажу попозже, — ответила я. — Кстати, как ты думаешь, поговорить с его сестрой — дурная идея?

— Да, солнышко, по-моему, это очень дурная идея. Плохая. Его сестра уже слишком стара для такого.

— Мне… Мне просто нужно кое-что поискать в ее доме. Одну свою вещь. Она там с того самого лета. Мой рюкзак. Мистер Эйвери хранил его у себя с тех пор, как узнал про постеры. Хочу посмотреть, там ли он.

— Фрэнки, идею хуже сложно себе даже представить. Господи, да ты в себе вообще?

— Я собираюсь сходить к ней и осмотреть дом, — ответила я. — Вряд ли я передумаю. Мне нужно отыскать свой рюкзак.

— Фрэнки! Я умоляю тебя не ходить туда. Это безумие. Кроме того, с ней постоянно живет сиделка. Помнишь, я говорила тебе, что ты не несешь ответственности за смерть тех людей? Так вот, Фрэнки, если подумать, в связи с этой историей в мире погибло немало людей. И ты в этом не виновата! Но если ты убьешь мисс Рэндольф, потому что тебе приспичило отыскать какой-то рюкзак двадцатилетней давности, то это будет уже твоя вина.

— Ладно, я пони…

— Да и вообще, зачем он тебе? Ты сказала, что некая журналистка уже и так про тебя все знает и собирается написать статью. Что изменится оттого, что ты вернешь себе этот рюкзак?

— Не знаю… — ответила я, хотя на самом деле прекрасно знала. Мне нужны были дополнительные доказательства. Раз уж я собралась взять ответственность на себя, мне нужно больше свидетельств. Ведь это довольно странно — скрывать что-то столько лет, и теперь я начала опасаться, что мне никто не поверит.

— Ладно, — сказала я, — прости.

Однако про себя я размышляла, что, быть может, Мэззи не откажется пообщаться с миссис Эйвери и ей удастся получить мой рюкзак. Мне нужно было успокоиться. Я очень быстро перескочила от страха, что меня выведут на чистую воду, к боязни предстать в глазах других идиоткой и пустышкой. Я решила, что мне необходимы пирожные «Литл Дебби», и мама принесла целых две коробки, одну с карамельными, другую — с овсяными с помадкой. Я прикончила обе почти моментально, и это почему-то вызвало у мамы улыбку.

— Ты всегда любила нездоровую пищу, — сказала она, — всякие там «Поп-тартс», «Зингерс» и «Литл Дебби».

— Вообще-то, дом был ею завален.

— А теперь ты Джуни почти ничего из этого не позволяешь.

— Если Джуни съест хоть один «Зингерс», то взлетит на воздух и взорвется как петарда. Разрушит Боулинг-Грин как Годзилла.

Печенье меня успокоило (когда ешь, надо жевать и ровно дышать), и у меня возникло чувство, что мне снова шестнадцать и я сижу в нашей гостиной, как двадцать лет назад. Я посмотрела на маму, и она спросила:

— А как там Зеки?

— Не знаю, — призналась я. — Но мне нужно его найти. Я должна ему все рассказать.

Я оттягивала этот момент уже очень давно, не зная, что́ я ему скажу и о чем говорить не стану. Поступив в колледж, заведя свою первую электронную почту, получив наконец возможность самостоятельно бродить по Сети, я тут же принялась искать Зеки. Однако я не знала его имени полностью. Знала, что Зеки, то есть Иезекииль, — его второе имя, под этим именем он в порядке эксперимента ходил летом, по крайней мере так он мне сказал. Я понятия не имела, продолжает ли он ходить под этим именем или же попытался уничтожить все улики, связывающие его с летом в Коулфилде, живет ли он под своим первым именем, которое я у него никогда не спрашивала, а он не называл. Иногда мне даже приходило в голову, что я неправильно запомнила его фамилию, действительно ли она у него Браун? И интернет тогда еще не был таким всезнайкой, как сейчас, и поиск по словосочетаниям «Зеки Браун» и «Мемфис» ничего не давал.

Тем не менее раз в несколько месяцев я набирала это имя в поисковике, сначала в AltaVista, Excite и Yahoo! потом в Google, и переходила по выдававшимся в ходе поисков ссылкам, но всё безрезультатно. Заходила на Friendster, потом на MySpace и, наконец, в развившиеся со временем соцсети, которыми сама не пользовалась, потому что не хотелось и не было необходимости. Но я продолжала искать. Иногда казалось, что я нашла, что это он, но после более внимательной проверки оказывалось, что нет, не он. После опубликования моей первой книги, когда у меня появились деньги, я в какой-то момент подумала, не нанять ли частного детектива, но идея была так себе, поскольку, если бы Зеки хотел, чтобы я его нашла, мне не пришлось бы привлекать к его поискам посторонних.

Со временем поиск по