словосочетанию «Иезекииль Браун» навел меня на кое-какие реальные следы. Был некий Бенджамин Иезекииль Браун, родившийся в том же году, что и Зеки, а Мемфис оказался в базах платных сайтов, сливавших информацию об арестах и очень похожих на жульнические. Возможно, что какое-то недолгое время Бен Браун находился в Ноксвилле. Иногда я обнаруживала посещения с сайтов, наводивших на адрес в Северной Каролине. Однако вычислить я его не смогла. Найти Бена Брауна оказалось не так-то просто. Когда его бабушка умерла в доме престарелых в Нэшвилле, я узнала об этом лишь несколько месяцев спустя, наведавшись к маме, и ни одна газета даже не поместила некролог. Я сдалась. Нет-нет, я не прекращала искать Зеки, но в тот момент, когда казалось, что осталось сделать один шаг, протянуть руку, позвонить по какому-нибудь номеру и ждать, что ответит именно он, что-то меня останавливало. Я не могла заставить себя услышать его взрослый голос, услышать в нем что-то такое, напомнившее тогдашнего Зеки. Я ждала, что он сам выйдет на связь и скажет, что готов со мной поговорить. Но он, видимо, никогда этого не хотел. Никогда не хотел, чтобы я его нашла. Однако теперь я должна это сделать, ведь если я обо всем расскажу Мэззи, кто-нибудь обязательно на него выйдет. Было бы очень жестоко по отношению к Зеки позволить кому-то постороннему сообщить ему, что секрет больше не секрет. Это должна была сделать я, и только я.

На следующий день я устроилась поудобнее в своей бывшей спальне, которую мама превратила в выставку кроссовок, разместив их на икеевских стеллажах. В черном безвоздушном пространстве стеллажей эти кроссовки начинают подсвечиваться неоновым зеленым или белым, достаточно коснуться их кончиком пальца. Я заглянула в небольшую щель в основании шкафа, где хранился сложенный пожелтевший постер. Я подумала, пусть тут и лежит, как оберег для моей мамы.

Я понимала, что мои поиски Зеки могли бы стать более энергичными, однако не хотела никого для этого нанимать, так как я не могла представить себе, как стану объясняться с частным детективом, который решит, что имеет дело с навязчивой бывшей подружкой, и, чтобы не терять времени, предпочтет без обиняков сказать, чтобы я не утруждалась, сочиняя какие-то байки про аутсайдерское искусство, сатанинскую панику и дух истинного сотрудничества. Дайте мне штуку баксов и потом делайте с этим парнем, что хотите.

И вот в течение пяти часов подряд я усердно трудилась, записывала каждый бит информации, выданной интернетом, даже про тех людей, которые явно не могли иметь отношения к Зеки (типа мужчины из Джорджии, умершего в 1982 году), в надежде, что они приведут меня к нему. Делала закладки, сохраняла, копировала и вставляла, проверяла расстояние от Коулфилда до таких мест, как Истленд Хайтс в Джорджии, Блаффтон в Южной Каролине и Медфорд в Орегоне, умоляя Провидение послать мне хоть одно изображение того странноватого мальчика. Заходила на форумы фанатов постера, где была зарегистрирована, но никогда не оставляла комментариев, набирала в поисковой строке имя «Зеки», но ничего не появлялось. Набрала «Мемфис, скрипка, художественная школа, Сидни Хадсон», но не обнаружила ничего нового, ничего, что приблизило бы меня к нему. У меня ведь даже фотки его не было, я и не думала тогда об этом, возможно, полагала, что у нас впереди больше времени, и теперь я лишь пыталась сохранить его образ в памяти, не позволяя времени искажать или как-то менять его. Мне казалось, что тут я неплохо постаралась, так как до сих пор видела лицо Зеки абсолютно четко, хотя кто знает, насколько этот образ соответствовал действительности? Все то лето представлялось мне фантасмагорией, сказкой, поэтому вполне возможно, что я запомнила черты Зеки не совсем точно. Ведь даже для того, чтобы восстановить по памяти его полное имя, мне потребовалось время. Как я могу быть уверена, что его зубы выглядели именно так, как я их запомнила? Однако я была уверена. Я знала, что все правильно запомнила.

В конце концов у меня осталось три адреса, которые казались более-менее перспективными, — все они попадались мне и раньше, а также шесть телефонных номеров. И ни одной фотографии. Ни крупинки информации о местах работы, школах, колледжах, семейном положении и наличии детей. Я дошла до окраины, и мне предстояло выйти за нее, если, конечно, я хочу найти Зеки.

Проговорив по телефону минут двадцать с Джуни по поводу какой-то редкой куклы за триста долларов, найденной ею на eBay, и обсудив с мужем, как ему устоять и не поддаться на уговоры Джуни купить ее (у куклы с ресниц стекала по щекам зеленая тушь, а одета она была в «удивительный разноцветный плащ снов»[61]), я уселась в своей детской комнате и жмурилась, пока не заболела голова. Несколько раз глубоко вдохнула, до головокружения, а потом набрала первый по списку номер, с кодом Ноксвилла. Услышав первый гудок, я чуть не заплакала, услышав второй — издала звук, похожий на лай, третьего и четвертого гудка не помню, потом включился автоответчик и сказал: «Это Лидия, оставьте сообщение, и я, возможно, вам перезвоню». Я ждала, оглушенная. Раздался сигнал, а я так и сидела, не дыша, совершенно беззвучно. Затем едва не произнесла слова с постера (едва!), но в итоге просто повесила трубку. Вычеркнула ручкой номер из списка. Мне хотелось эту Лидию придушить. Собралась уже набрать следующий номер, но тут телефон зазвонил, от неожиданности я выронила трубку, выругалась, подняла ее и ответила:

— Алло.

— Вы мне только что звонили, — сказала Лидия, и это был не вопрос, а констатация факта. В ее голосе не было и следа той игривой чувственности, которой сочился голос на автоответчике.

— В самом деле?

— Да, — ответила она, — звонили. Или кто-то другой с этого же номера. У меня АОН.

— Значит, действительно звонила. Когда я услышала автоответчик, поняла, что ошиблась номером.

— Что вы хотели?

— Простите?

— Зачем вы мне звонили?

— Я пыталась позвонить другому человеку.

— Где вы взяли этот номер? — спросила она. Черт, Лидия была непреклонна.

— Я нигде его не брала. Я же сказала: ошиблась при наборе. Понимаете? Ну как это… ошиблась номером.

— Что ж, тогда ладно. — Не похоже, что Лидия мне поверила.

— Можно один вопрос… — произнесла я, желая убедиться, что не придется звонить ей еще раз.

— Какой именно?

— Здесь случайно не живет некий Зеки? Или Бен?

— Зеки и Бен? — спросила она крайне настороженно.

Какого черта она просто не положила трубку?

— Это один и тот же человек. Может называться Зеки, может Беном. Или Бенджамином.

— Никакого Бена, Зеки, Бенджамина и тому подобных здесь нет. Здесь только я.

— Ну что ж,