— Ой, и не говари, девка. Повярнешься тут к яму, когда такое творится. Первай раз у моей жизти Бог на маня посмотрел, — Сусанна быстро перекрестилась.

В доме воцарилось долгое молчание. Уже засыпая, Нюрка пробормотала:

— Разбуди меня часа через два, тебе тоже поспать надо.

Сусанна только махнула рукой.

Человек шел по пустыне. Не помнил кто он, как попал сюда. Его мысли тянулись будто кисель, нестерпимо жгло солнце. Пустыня казалась мертвой, но человек знал, что это не так.

Бурная жизнь начинается поздно вечером. Человек не помнил ничего про себя, не понимал, что с ним произошло, но он знал все о человечестве. Выражение детского изумления не покидало его. Голова гудела, как котел. Скоро наступит ночь, он мог и ночью идти. Он твердо знал, что от этого зависит его жизнь, а может, и еще чья-то… Дойдя до очередной горки из песка, он начал окапываться, и уже через минуту провалился в тяжелый сон.

Очнулся ночью, пустыня тоже очнулась. Она наполнилась странными звуками, очень знакомыми человеку. Он сто раз их слышал, а значит, уже был здесь. Мысли были быстрыми, какие-то воспоминания хотели пробиться сквозь небытие. Лицо молодой красивой женщины с лучистыми синими глазами то и дело возникало перед ним. Человек чувствовал, что он в беде. Что это за женщина? Он знал, что она очень важна для него. Когда появлялось это видение, становилось трудно дышать, так сильно начинало биться его сердце. Затем опять проваливался в небытие.

И вдруг эта женщина стала реальной: подошла к нему вплотную, дотронулась до лба, сняла остатки тяжести с его головы.

Он открыл глаза, и с удивлением огляделся. Рядом с ним на полу, прижавшись к нему, лежала безобразная старуха. Человек в ужасе отпрянул от нее, больно ударившись затылком о стену, и тут же память вернулась.

— О, Амон, меня зовут Сенах! Я видел во сне Бенну! Может, я умер и нахожусь в мрачных полях Иалу?

Лежащая рядом с ним старуха открыла глаза и радостно закричала:

— Оклямался, роднянькай мой, кровинашка моя!

— Неужели я умер? Но разве это случилось в долине смерти? Верховный жрец рассказывал о ней по-другому. Значит, врал?

А старуха уже вопила во все горло:

— Нюрка, гляди-ка, не понямает он мене! Иди сюды, помогни. Можат, ты чаво по-англицки знаяшь?

Нюрка сползла с кровати, накинула на плечи старенький платок Сусанны и подошла.

— Ты что, Сусанна, забыла? У меня три класса образования, я по-английски только «йес» знаю и то потому, что работа у меня такая.

Сенах не понимал, о чем говорят девушка и старуха. Он с недоумением смотрел на них. Наконец до него дошло, что он не умер, а находится в компании смазливой девчонки и сумасшедшей старухи, которая почему-то постоянно дергает его за рукав. Он смотрел на них, силясь оценить, что происходит.

— Где я?

Старуха от неожиданности отпрянула от него и завопила:

— Ой, матушкы святы! По-русски умеет балакать! Нюрка, слыхала?! Кровинашка моя родная! Ой, помру щас от счастия, ой дяржи мяня, Нюрка, дяржи!

Нюрке все это порядком надоело. Она прошлась по избе, нагло виляя бедрами, нарочно задирая и без того короткую ночную рубашку. Сусанна сразу заметила этот прием, коршуном налетела на Нюрку, толкнула ее. Завязалась драка.

Сенах попытался встать, но боль пронзила тело. Он охнул и откинулся на подушку. Это привело женщин в чувство.

Сусанна запричитала:

— Чаго больно, сыначку? Больно? Счас мама пожалеят табя, покормит голубка мово, красавца мово писаного. Супчаку похлябаешь, милянький мой. Уж на Нюрке ты точно не женисся, мы табе честную девку найдем.

— Ах ты, мымра! И чем же я плоха для него? Ты, вообще, мне спасибо должна сказать, я ему жизнь спасла! Если бы не я, помер бы он.

Старуха в ужасе замахала на нее руками, а Нюрка не унималась:

— Все равно в одной хате жить будем. Как ты нас пасти будешь? Чай, живой он мужик, не головешка какой, хоть и твой сын. По мне, конечно, лучше бы чужой он тебе был.

— Вот скормила табя на свою голову, лучша бы выкянула на помойку.

— Ладно, полегче. Мы с тобой ему слова сказать не даем. Давай узнаем, может, он уже женат? Гляди, какой взрослый.

Сенах удивленно рассматривал женщин. Ту, что постарше, он совсем не понимал, она говорила на каком-то странном наречии, а младшая казалась совершенно бессовестной. Она то и дело кидала на него похотливые взгляды. Наконец, собравшись с силами, он произнес:

— Может быть, вы мне объясните, куда я попал?

Сусанна прямо вся сомлела от этих слов. В умилении глядя на него, отозвалась:

— Домой попал, голуба моя, домой!

— Даже когда я был рабом, я так плохо не жил. Разве можно здесь жить?

— А чем табе не хата? — обиделась Сусанна. — Гляди, сундук у нас есть и стол с лавками. Печка тожа большая, да ж получша, чем у соседяй будят.

— А вы кто такие? — осторожно поинтересовался Сенах.

— Я, — Сусанна гордо выпятила подбородок, — твоя мамка, которая потяряла табя, когда табе было всяго три года.

— Как же ты узнала меня?

— А чавой-то табя не узнать? По всем твоим шрамам и родимаму пятну узнала. Ты што думаешь, мамка свово дитя не узнает? До трех лет кажную твою щелочку изучила. А есля не веришь, так сам проверь. У табя на попке шрамчик есть, энто ты на осколок от бутылки в два года сел. Сам погляди, мы табе нижняи трусы не снямали.

Сенах знал про этот шрам.

— А скажите, как вы меня потеряли?

— Как, как… Пошли мы с тобой в лес, стоял ты передо мной и вдруг пропал, прямо у маня на глазах, я и охнуть не успела. Искала я табя, сына, по всяму лесу, много лет искала. Обнями мамку свою.

Нюрка закатилась от смеха:

— Вот дура старая! На хрена ему тебя обнимать? Лучше пусть меня обнимет, я его утешу!

Сенах строго посмотрел на Нюрку.

— Ты, женщина, больше не будешь оскорблять мою маму! Мама, я заберу вас с собой, познакомлю с прекрасной чистой женщиной, — Сенах покраснел.

Нюрка обиженно надулась. Заплакал Гришенька, она бросилась его кормить. Сусанна сидела, прижавшись к сыну, и приговаривала:

— Сыночка мой, прекраснай мой… — потом нахмурилась и спросила: — Скажи, санок, а что за баба, про которую ты говорил, стояшая она?

— Мама, она самая лучшая.

— А чаго не женисся, раз лучшая?

— У нее есть муж, и она от него беременна. Но я буду всегда любить ее.

Сусанна махнула рукой:

— Ну, энто, санок, не проблема. Развядем яе, будят твоею. Толька зачем табе чужое дите? Молодой ишо, другую найдем табе, вон у Таежной дяревни девок много. Одна краше другой.