– Я обязательно почитаю. Только это еще не основание для возбуждения уголовного дела…

– А что, по-вашему?

– Это, Витя, письмо серийного убийцы. Возможно, даже психически больного человека, который пытается как-то оправдать свои преступления… Так, во всяком случае, это выглядит сейчас. А что касается возбуждения дела, так оно есть. В Главной военной прокуратуре. Приостановленное или нет, без разницы. Ты правильно сказал, что на подобные преступления срок давности не распространяется…

– Вы говорите об этом так спокойно, что…

– Я говорю об этом как юрист. Как человек я сегодня вообще не усну и завтра же доложу эти материалы генпрокурору…

– А почему не сегодня?

– Потому что сегодня мне нужно с ними ознакомиться и дать им правовую оценку. Теперь успокоился?

– Успокоился… Извините.

– Тогда завари мне, пожалуйста, чаю… А вообще-то к черту чай, Витя! Ты, я вижу, совсем расклеился после этой командировки, да и я что-то не в лучшей форме… Так мы, пожалуй, много не наработаем. Бери стаканы, у меня в сейфе есть литр коньяка, эксклюзивного. Если он не поможет, то нам уже ничего не поможет. Так, где он, сейчас… А ты, Витя, порежь пока лимончик. Надо же хоть чем-то закусить…

Единственный глаз Хункар-паши налился торжеством. Карлик снова начал чувствовать себя богом и царем…

Хрипел, словно дикий зверь, у его ног Апти, брызгала на блестящие сапоги кровь. И с каждой новой каплей оживал Хункар-паша, раздувался, словно напившийся крови клещ…

Но снова ошибся карлик. Верный пес Апти самозабвенно терзал тело тети Вари. И гоблины-охранники неотрывно смотрели на это кровавое зрелище. А из шеренги узников тем временем метнулся к одному из них Костя Евсеев…

Гоблин заметил опасность, когда было уже поздно. Костя ударил его и мгновенно выдернул из ножен нож. И тут же метнул - пока опьяненные кровавым спектаклем изуверы не сообразили, что к чему.

Нож коротко свистнул, перевернулся в полете и воткнулся в горло Хункар-паши. Карлик вздрогнул, выпучил удивленный глаз и захрипел…

А Костя, вложивший в бросок все оставшиеся силы, упал на колени и засмеялся - словно эхо тети Вари разнеслось над плацем.

– Сука! - оглянулся Апти. - Сука! Взять его! Живым!

К Косте со всех сторон бросились гоблины-охранники, но он их уже не боялся. Они опоздали…

Хункар-паша с бульканьем рухнул на землю рядом с тетей Варей. Апти наклонился над ним и взвыл раненым зверем. Начальник лагеря был мертв. Его единственный глаз уже потускнел, бульканье в горле затихало…

Апти вскочил и заорал:

– Козлы! Свиньи! Русские свиньи! Ну ничего! Сейчас я вам покажу!

Пару минут спустя один из гоблинов притащил на плац двуручную пилу. Тупую. И ржавую…

И этой пилой гоблины-охранники начали отпиливать Косте Евсееву голову. Медленно, чтобы жертва побольше помучилась. Но Костя Евсеев не оправдал их ожиданий.

Он не проронил ни слова. Он не крикнул, не попросил о пощаде. Он из последних сил плюнул в сторону Апти и умер с улыбкой на окровавленных губах…

Взбешенный Апти велел повесить его голову на кол посреди лагеря, а сам прыгнул в «уазик» и поехал докладывать начальству о случившемся. И почти сразу пошел дождь…

Холодные капли хлестали по баракам охраны, по «колючке», по крышам «волчьих ям», в которых содержали узников. И смывали кровь с губ Кости Евсеева…

Никому не было до него дела - ни депутатам, ни государству, ни хмельному президенту в Барвихе. И только природа сжалилась над ним и решила напоить в последний раз. И привести его в порядок…

А наутро в концлагерь имени Джохара Дудаева приехал новый начальник. Едва «уазик» повернул в распахнутые ворота, как он увидел высокий шест посреди плаца…

На самом его верху висела голова Кости Евсеева. Умытый дождем Костя улыбался с высоты новому начальнику… И не было в его лице страха. А была гордость. И вздрогнул новый начальник. Потому что казалось, что это не Апти Байсогулов велел повесить на шест голову Кости в назидание другим рабам, а неизвестный скульптор воздвиг посреди концлагеря монумент в честь непобедимости русского духа…

– Это убрать! - рявкнул новый начальник лагеря. - Совсем бараньи мозги у тебя, Апти! Будешь теперь рядовым охранником…

– Сука!!! Задушу! - прорычал Логинов и потянулся пальцами к горлу Апти.

И тут же проснулся… Лагерь под Итум-Кале исчез, растворился. Виктор лежал на диване в своей комнате, только сердце отчаянно бухало в груди…

– Вот же черт! - пробормотал он и тяжело поднялся.

Командировка в Егорьевск здорово выбила его из колеи. Письмо киллера не выходило из головы ни на минуту - даже во сне. Виктор провел по лицу руками и посмотрел на часы. Пора было вставать…

Нашарив ногами тапочки, он обулся и побрел на кухню. Голова заметно побаливала, что было и неудивительно. Вчера в Генпрокуратуре они с Аркадием Антоновичем приговорили на двоих всю литровую бутылку коньяка. И только потом разъехались по домам…

Поставив на огонь чайник, Виктор прошел в ванную и подставил голову под прохладную воду. Потом вернулся в комнату и четыре минуты посвятил дыхательным упражнениям. Головная боль прошла, а к концу плотного завтрака Логинов почувствовал себя вполне бодро.

На работе он раздал задания своим операм, потом заглянул в приемную к генералу Максимову, но тот оказался занят. Логинов вернулся к себе и позвонил Архипову. Оказалось, что тот на приеме у генерального прокурора…

Едва «уазик» с Апти уехал в Итум-Кале, оставшийся за главного гоблин-охранник приказал повесить голову Кости Евсеева на кол посреди концлагеря. Потом, когда все было закончено, узников погнали на ужин.

Кормили их так, как не кормили даже скотину. Их не кормили бы вообще, но великая чеченская стройка должна была закончиться до Нового года. И рабов кормили - чтобы они дожили до конца великой стройки, когда первый караван с оружием пройдет по расширенному дну Аргунского ущелья.

Этот день должен был стать последним днем для пятисот узников концлагеря имени Джохара Дудаева. Вернее, для тех, кто доживет до этого дня…

Узники были обречены и знали об этом. Но так устроен человек, что всегда надеется на чудо. И узники концлагеря тоже надеялись… На депутатов, на государство, на президента.

Костя Евсеев на чудо не надеялся. Он слишком давно был в плену, он слишком много видел… И по ночам, после отбоя, он шептал на ухо своему соседу по нарам:

– Мне просто повезло, Серега, «чехи» должны были четвертовать меня еще год назад… Я ведь контрактник, а контрактников они в плен не берут… Наш БТР шел впереди колонны мотострелков. А там одни пацаны зеленые. Зачем гнать их сюда, в Чечню? Они же не то что воевать, а даже с матчастью своей толком обращаться не умеют…