Избитую до потери сознания тетю Варю бросили в каменный мешок, залитый дождевой водой. Забинтованного, стонущего Хункар-пашу бережно засунул в «уазик» и повез в Итум-Кале Апти Байсогулов.

Напуганные гоблины-охранники отвязали кавказских овчарок и погнали узников в Аргунское ущелье. Поступок тети Вари напугал их, и в этот раз охраны было вдвое больше против обычного.

Шла колонна, злобно рычали овчарки, хлюпала под ногами грязь. Дождь прекратился. Безмолвствовали и люди. Молчали узники, молчала и охрана. Все понимали, что сегодняшнее происшествие так просто не закончится…

День на стройке прошел как никогда спокойно. Пленники сосредоточенно работали, охранники никого не трогали. Только овчарки изредка пытались цапнуть кого-нибудь в силу своей злобной кавказской натуры…

Все с тревогой ждали вечера, и он наступил. Едва колонна втянулась в ворота лагеря, как все увидели, что «уазик» начальника лагеря стоит на прежнем месте.

Услышав лай, из домика Хункар-паши выскочил Апти. Не было в нем прежней вальяжной уверенности садиста. Зато была злоба - жуткая, звериная, волчья…

– На плац козлов! - зарычал Апти. - Быстрее!

И снова выстроили на плацу узников. Апти окинул шеренги взглядом и кинулся к домику начальника лагеря. На полусогнутых, словно провинившийся пес…

Поскребся Апти в вагончик, словно мышь, и, согнув спину, нырнул внутрь. Через пару минут дверь снова распахнулась. Первым на пороге показался Апти. Он поспешно оглянулся и почтительно отступил в сторону. Секунду спустя на порог шагнул Хункар-паша. И пошатнулся…

Апти тут же подхватил своего начальника под локоть и помог спуститься вниз. Тут уж все рассмотрели, что левая половина обезьяньего лица уродца наискось забинтована. Поверх повязки криво сидела фуражка с высокой тульей…

Спустившись с крыльца, уродец оттолкнул Апти и быстро зашагал к плацу. Его правый глаз сверкал злобой, в руке начальник лагеря сжимал шомпол от «АК»…

Жалко выглядел Хункар-паша, как триста лет назад Карл XII под Полтавой. Вернее, даже как жалкая копия Карла. По воле некоторых высокопоставленных российских деятелей история повторилась - в фарсе…

Хункар-паша приближался к плацу, за ним семенил согбенный садист Апти. Охрана и узники безмолвствовали. Наконец начальник лагеря остановился посреди плаца и окинул шеренги злобным взглядом.

– Козлы, - рявкнул он, - сегодня ваша русская свинья лишила меня глаза! Эта сука подняла руку на меня! Но так это ей не пройдет! Сейчас вы увидите, что с ней будет! Тащите ее сюда!

Гоблины-охраники бросились выполнять приказ, и вскоре тетю Варю выволокли на плац. И поставили на колени у блестящих сапог Хункар-паши.

Женщина выглядела ужасно. Ее лицо распухло от побоев, волосы слиплись от запекшейся крови, жалкая одежда насквозь промокла. Но тетя Варя не чувствовала боли. Она потеряла обоих сыновей - самое дорогое, что у нее было. Страшего у нее отобрало государство, младшего она обрекла на мучения и смерть сама…

Боль утраты затмила собой физическую боль. И тетя Варя ее не чувствовала. Жалкая копия Карла - карлик Хункар-паша сжал кулаки:

– Ты умрешь, русская свинья! Но перед смертью ты испытаешь такое, что будешь молить меня о смерти! Ты слышишь?

Ах, какую ненависть испытывал Хункар-паша. Как хотел он увидеть мольбу и ужас в глазах тети Вари. Но он просчитался, этот жалкий недоделанный карлик…

Тетя Варя не боялась его. Она не боялась уже ничего. Она потеряла обоих сыновей, и никому не было до нее дела - ни депутатам, ни государству, ни хмельному президенту на даче в Барвихе…

И только природа сжалилась над ней. Она отобрала у женщины рассудок. И вместо того чтобы затрепетать от ужаса, забиться в истерике и молить о пощаде, тетя Варя засмеялась - громко и радостно. Так, словно и не было этой проклятой войны. И словно ее сыновья были живы. И словно они были с ней…

Счастливый смех тети Вари разнесся над молчаливым плацем. И вздрогнул Хункар-паша, словно от удара. И зажал уши. И захлебнулся в бессильной злобе…

Для своих подчиненных он был бог и царь. А для тети Вари он был никто - мразь, тлен, жалкий карлик, персонаж безумного спектакля. Смех тети Вари рвал Хункар-пашу на части.

– Заткнись, сука! - завыл он и взмахнул шомполом, словно защищаясь.

И выколол он тете Варе глаз. Но та даже не вскрикнула. И смех ее не прервался, а стал еще более счастливым.

– Да заткнись ты! Заткнись, заткнись!.. - замахал окровавленным прутом Хункар-паша.

Конец дрожащего шомпола только с третьей попытки вошел в другой глаз женщины. И ослепла она окончательно, но смеяться не перестала… И взвыл тогда Хункар-паша:

– На куски режьте суку! На куски!!!

Верный пес Апти тут же выдернул из ножен тесак и одним ударом отсек тете Варе нос, потом ухо, следом второе… Потом взялся за пальцы.

Уже умолк смех, а оскаленный Апти продолжал кромсать тетю Варю на куски у ног начальника лагеря. Брызгала на блестящие сапоги кровь, и начал оживать Хункар-паша. Его единственный глаз налился торжеством. Он снова начал ощущать себя богом и царем…

Логинов заварил чай, перекурил и, держа чашку обеими руками, принялся прихлебывать целебный напиток. Архипов, не проронивший за все это время ни слова, тяжело вздохнул, провел рукой по лицу и поднял голову.

– Ну, что скажете? - посмотрел на него Виктор. - Хорошее письмо мне написал киллер?

– Да что тут скажешь…

– Как что?! Ведь он явно не врет! Все это правда! Я слышал об этой недостроенной дороге, но о том, что под Итум-Кале был настоящий концлагерь, даже не догадывался! Черт побери, как это может быть, а, Аркадий Антонович? Ведь это вы, Генпрокуратура, должны были вытащить всю правду об Итум-Кале на свет!

– Должны были… - вздохнул Архипов.

– Ну так в чем же дело?

– А дело, Витя, в том, что никто из узников концлагеря не выжил. Не осталось свидетелей, а сам лагерь, насколько я понимаю, сровняли с землей до прихода федералов… Вот и все. Хотя я деталей, честно говоря, не знаю. Ведь это прерогатива Главной военной прокуратуры…

– Да какая теперь разница, чья это прерогатива? Ведь это преступления против человечности! На них нет ни срока давности, ни экстерриториальность не распространяется! А свидетель - вот он, сам нашелся! Короче, я не уйду, пока вы не возбудите уголовное дело!

– Какое дело? - устало спросил Архипов.

– Дело о массовом уничтожении российских граждан в концлагере под Итум-Кале!

– Витя, Витя… - вздохнул Архипов. - И на каком основании я его возбужу?

– Как на каком? А это не основание, по-вашему? - вскочил Логинов. - Вы дальше почитайте, у вас волосы дыбом встанут!