простиравшаяся на все политические преступления во время предшествовавших смут до архонтата Эвклида (403—2 г.). Из нее были исключены только 30 тиранов, 11 исполнителей их воли, 10 олигархов, бывших на стороне Лисандра, и 10 бывших начальников в Пирее. Вскоре затем засевшие в Элевсине олигархи были осаждены Фрасибулом с гражданами, но дело не дошло до открытой войны, так как предводители олигархов, вызванные для переговоров, были изменнически захвачены и перебиты, а остальные примирились с народом (Ксен. Греч. ист. II, 4).

Демократия была восстановлена в прежнем виде и обставлена новыми гарантиями. Ее упрочению, между прочим, способствовало то обстоятельство, что в промежуток времени с 411 по 403 г. афиняне дважды пересмотрели свою конституцию и дали силу закона многому такому, что до тех пор было только действующим обычаем. Временная комиссия из 20 лучших граждан должна была заведовать правлением до окончательного восстановления государственного устройства (Анд. О мист. 81. Поллукс, VIII, 112). По предложению Тисамена были восстановлены постановления Драконта и законы Солона во всей их чистоте, причем было постановлено, чтобы все действующие законы были написаны, и запрещено ссылаться на законы неписаные (Анд. О мист. 83 ел.). Пересмотр и редакция законов с теми изменениями, какие могли потребоваться обстоятельствами времени, были вверены комиссии номофетов. Предложением Диокла определено было время восстановления силы законов (именно с архонтата Эвклида) и установлено, чтобы впредь при введении всякого нового закона было указываемо, с какого времени входит он в силу (Дем. Пр. Тимокр. 42). Ареопагу вновь предоставлено было наблюдение за исполнением законов, отнятое у него Эфиальтом (Анд. О мист. 84); с этого времени он вообще пользовался значительно большим уважением и влиянием, нежели в V в., хотя нельзя точно определить круг его деятельности и степень влияния[75]. В IV в. демократия утвердилась окончательно, так что не видно уже никаких движений против нее со стороны олигархической партии, подобных тем, какие встречались в V веке[76].

Со времени Эвклида введено в употребление новое ионическое письмо вместо прежнего аттического[77]. Вообще архонтат Эвклида служит резкой гранью между двумя периодами жизни афинского народа, как бы новой эрой ее; впоследствии выражение τα προ Ευκλειδου обратилось даже в поговорку для обозначения всего старинного, давно минувшего.

§ 3. Восстановление внешнего могущества и внутренний упадок

Внешнее положение Афин после Пелопоннесской войны было весьма печально: с лишением власти над союзниками они потеряли свои внешние доходы, их укрепления и флот были уничтожены, и они стали на время в полную зависимость от Лакедемона, пока раздор между последним и Фивами не помог им снова оправиться.

В 394 г. они уже открыто воевали со спартанцами и сражались при Коринфе и Коронее. В следующем году Конон победоносно возвратился в отечество после битвы при Книде и с помощью полученной от сатрапа Фарнабаза субсидии восстановил уничтоженные укрепления Пирея и Длинные стены, кроме Фалерской. Афинские полководцы Фрасибул и Ификрат успешными походами восстановили славу афинского оружия; последний усовершенствовал военную тактику и вооружение и из ненадежной толпы наемников создал хорошее войско, в котором главную роль отвел пелтастам, составлявшим середину между тяжелой и легкой пехотой (до тех пор пелтасты упоминались редко и имели мало значения). Хотя афиняне по Анталкидову или Царскому миру (387 г.) сохранили за собой только острова Лемнос, Имброс и Скирос, но их вновь возродившееся могущество было уже прочно, и в 378 г. они заключили новый союз с Византием, Митиленой, Мефимной, Хиосом, Родосом и другими городами[78], правда, уже на менее выгодных для них условиях (см. ниже разд. IV).

Благодаря победам афинских полководцев Хабрия и Тимофея союз распространился; афиняне стали твердою ногою на македонском и фракийском берегах, на большей части островов Эгейского моря, в Акарнании, Керкире и Кефаллении, и уже по миру 374 г. Спарта признала морскую гегемонию Афин.

Между тем восстановленное народное правление мало-помалу начинает склоняться к упадку; начинает возрастать, с одной стороны, значение ораторов, умевших льстить народу, с другой – стратегов и других должностных лиц, которые иногда даже народные определения стали подчинять своим эгоистическим целям, тем более что под влиянием примеров прошлого времени и софистических идей прежний горячий патриотизм упал и личные интересы отодвинули на задний план пользу государственную. Возобновилось обременение богатых граждан литургиями еще в большей степени, чем в V в., между тем как преобладающее влияние на народное собрание перешло к бедной городской толпе. Значительная часть государственных доходов снова стала поступать в руки частных лиц в виде праздничных раздач и жалованья, выдача которого была восстановлена по предложению Агиррия около 395 года. Агиррием была установлена плата и за посещение народных собраний вначале в размере одного обола за заседание; некий Гераклид (родом клазоменец, но, конечно, афинский гражданин) потом возвысил эту плату до двух оболов и, наконец, тот же Агиррий – до трех[79]. (Этот же Агиррий ограничил размер платы комическим поэтам и, кажется, самую свободу комедии, которая до того времени беспощадно бичевала ошибки и слабости политических деятелей.) Жалованье за посещение народного собрания и за судебные заседания и праздничные раздачи давали жившим в городе беднякам возможность не только без труда добывать себе дневное пропитание, но даже и пользоваться удовольствиями в праздники, между тем как для земледельческого населения, особенно жившего в отдаленных от Афин демах, оно не могло быть достаточной побудительной причиной для того, чтобы оставлять свои поля и часто являться в город. Поэтому на собраниях и в судах оно составляло весьма незначительную часть. Еще Сократ (Ксен. Мемор. III, 7, 6) говорил, что народное собрание в Афинах состоит из валяльщиков, кожевников, плотников, кузнецов, крестьян, купцов и перекупщиков. Люди богатые и образованные, естественно, стали относиться с презрением к демократии и держаться вдали от политической деятельности. Невежество народных судей и толпы, собиравшейся на народные собрания, давало ловким людям легкую возможность перетолковывать по-своему и даже подделывать законы; подкупность, презрение к труду и ябедничество стали возрастать в угрожающих размерах. Внешнее могущество Афин теперь уже не могло быть вполне прочно вследствие финансовых затруднений, происходивших от уменьшения внешних доходов и оттого, что граждане стали предпочитать спокойную и изнеженную городскую жизнь трудам и опасностям боевой службы и предоставлять последнюю наемным войскам, предводители которых (часто люди неопытные и не отличавшиеся военными дарованиями), нередко не получая из Афин денег на жалованье солдатам, стали прибегать к займам или контрибуциям с союзников, или нанимались на службу к другим государствам, на что афиняне поневоле должны были смотреть сквозь пальцы (Дем. Фил. I, 24).

Вообще вопросы финансового управления вследствие указанных причин (увеличение жалованья и раздач, содержание наемников и пр.) приобрели особенную важность и дали жизнь ряду новых учреждений. Важнейшим шагом к улучшению финансового состояния Афин, бесспорно, было введение новой раскладки прямой подати и