— Марк, — выдыхаю, — пожалуйста…

Легко, словно игрушку, разворачивает меня лицом к себе и отстраняется. Смотрит, словно безумец — абсолютное сумасшествие в медовых глазах. Никогда до этого момента я не называла моего мужчину его настоящим именем. Не специально, но у меня вырвалось «Марк». А потом ещё раз… Уже специально — он попросил. Наверное, я переступила невидимую черту, за которой скрывается забытое прошлое. Но за гранью настоящего по-прежнему глухо — я почти вижу отражение пустоты в мутных радужках глаз зверя…

Голая, испуганная реакцией Марка, я поджимаю колени к груди, не в силах отвести взгляда от темнеющих медовых глаз. Зачарованная ужасом, с комом под горлом, я едва могу шевелить занемевшим языком:

— М-мёд? Ты меня пугаешь.

Широкая мощная грудь оборотня поднимается от частого дыхания, а потом он рывком за ноги подтягивает меня и резким толчком входит, заполняя собой. Внизу теперь тесно, горячо, из моего горла вырываются стоны, а руки тянутся к его шее — обнять. Цепляюсь за мишку, и он упирается лбом в мой лоб — двигается жестко и закрывает глаза. В них ещё оставались блики безумия, которое меня напугало, но думать об этом я не хочу. Было и было…

Ловлю губами полуоткрытые в стоне губы Марка и обхватываю ногами напряжённый мускулистый торс. Крепкий узел из наших тел, уехавший со скрипом по ламинату диван — я вздрагиваю под тяжёлым телом зверя, кончая со стоном. Марк прижимает меня к себе крепко, а у меня рёбра едва не трещат, дышать почти невозможно. Рваный ритм и дыхание оборотня в унисон. Обнимая меня, как в последний раз, он делает финальные толчки и заканчивает с рыком.

Тишина такая, что я слышу, как бьются наши сердца. Мы так и лежим на диване, обнявшись… вцепившись друг в друга. Странные ощущения. Такое чувство, что это был прощальный секс — без прелюдии и нежности. Чистое желание стать одним целым и абсолютное нежелание разрывать физическую связь.

— Прости, булочка, но, походу, второго захода не будет, — Марк отлипает от меня и садится.

Он упирается локтями в колени, запускает пальцы в короткие волосы.

— Что случилось? — торопливо встаю, заглядываю в лицо мишки. Он бледный. — Тебе плохо?

— Нормально, — хрипит.

— Нет, не нормально. Я вижу. Тамаре позвоню, — хочу пойти за телефоном, но Мёд ловит меня за руку и усаживает к себе на колени.

— Не надо Тамаре, — он пытается бодриться. — Просто голова трещит. Вымотался за эту неделю.

— А я говорила! — у меня нервы на пределе. — Я сто раз говорила, чтобы бросал вторую работу, — убавляю громкость.

— Не хочу, чтобы ты зимой в чём-то нуждалась.

Я вздыхаю и прижимаюсь к моему трудоголику. Квартплату он внёс вперёд — до весны можно не париться, денег мне на карту перевёл столько, что я в принципе могу не работать и ни в чём себе не отказывать, пока Мёд спит. А ему мало! Больше денег богу денег, блин. Но объяснять бесполезно. Я пробовала.

— Иди в душ, а я пока на стол накрою, — глажу Марка по волосам.

— Не хочу есть, булочка. Я в душ и спать.

Он идёт в ванную, а я стою в гостиной офигевшая. Это как надо себя измотать, чтобы отказаться от любимого стейка? Да фиг с ним со стейком… секс всего один раз!

Дверь ванной комнаты приоткрывается, Марк выглядывает в гостиную:

— У нас шоколад остался? — спрашивает с почти детской надеждой во взгляде.

А я выдыхаю — сладкого хочет, значит, всё норм.

— Остался, — улыбаюсь. — И желейки твои любимые есть. Молока согреть?

— Давай, — подмигивает и скрывается за дверью.

Кажется, красная тревога отменяется. Но утром я ещё посмотрю, отпускать Марка на работу или выпросить у тёти ещё один выходной для него.

Утром я просыпаюсь ещё до сигнала будильника. Лежу и щурюсь, наблюдая, как за окном валит снег. Первый снег… Это значит, что мой мишка через несколько недель впадёт в спячку. Если честно, я с содроганием думаю об этом дне. Спать он будет три месяца.

Я с ума сойду, наверное! Не поболтать с ним, не поделиться эмоциями и переживаниями, не заняться сексом. Максимум — погладить меховой бок и то аккуратно, чтобы не потревожить сон зверя. Как жить-то?!

Поворачиваюсь и смотрю на безмятежно сопящего Марка. Улыбаюсь и осторожно провожу пальцем по острой щетинистой скуле. Он выглядит брутальным — небритый, огромную лапу под щёку сунул и спит. Сладкий, сил нет! Для всех Мёд — суровый бородатый мужик, а для меня — тёпленький уютный мишка. Пусть спит… На работу нам сегодня к одиннадцати — тёть Марина разрешила прийти позже.

На пальце сверкает камешком кольцо, которое вчера подарил Марк. Я не ожидала. Он неоднократно говорил и мне, и маме моей, что мы поженимся, но с предложением не торопился. А тут… Окей, не предложение — поставил перед фактом, но именно это требовалось ревнивой дурочке Дине. Сначала я растерялась, а потом случился фонтан эмоций. Я расплакалась. Немного стыдно… Жаль, что нельзя повторить. Я бы вела себя загадочно — подержала интригу. Секунд тридцать.

Ладно, пора вставать. Под будильник не так приятно просыпаться, как под мои поцелуи. Я прижимаюсь к Марку, хочу разбудить его лаской, но…

Почему он такой холодный?

Сую руки под одеяло, вожу ладошками по крепкой груди — реально холодный! Становится жутко.

— Мёд, — трясу его за плечо. — Мёд! — кричу, а он не реагирует.

Господи, он жаловался вчера на плохое самочувствие, а я — идиотка — успокоилась тем, что попросил сладкого на ночь. Капец!

У меня по телу мурашки, в голове гул. Дрожащей рукой пытаюсь нащупать пульс, но меня колбасит, и ничего не получается. Подрываюсь с кровати, бегу по огромной спальне к туалетному столику — там лежат наши телефоны — и по пути цепляю ногой тумбочку. На пол летит лампа, стакан с водой и я. Грохот страшный, а Марк не реагирует.

Это не добавляет спокойствия — у меня паника. Первая мысль, когда хватаю телефон — звонить в «скорую». Но я вовремя соображаю, что неотложка для оборотня — Тамара. Нахожу её номер в записной и слушаю бесконечно долгие гудки.

— Быстро и по делу, — заявляет ветеринарша вместо приветствия. — У меня тут лось.

— А меня тут медведь! — воплю в трубку.

— Внезапно, ага… — ёрничает Тамара.

— Вы не поняли! Я не могу его разбудить!

— Он в ипостаси зверя? — спокойно спрашивает.

— Нет!

В том и дело, что нет! Иначе я была бы гораздо спокойнее, потому что подумала бы на спячку.

— Сейчас приеду, — заявляет наш почти семейный доктор и отключает звонок.

Я делаю ещё одну попытку разбудить мишку — бесполезная затея. Не реагирует и, кажется, стал ещё холоднее. Пульс я всё-таки нащупываю, но он слабый, и дыхание редкое. Чтобы не сойти с ума, я берусь собирать с пола всё, что уронила, и подметаю осколки стакана. Меня колотит, а Тамары нет. Беру телефон в руку, смотрю на исходящий звонок — нет Тамары, да… Мы с ней поговорили всего пять минут назад, она за это время физически не успеет доехать.