— С пробуждением тебя, Ахилл! — крикнул Одиссей, стоявший по колено в воде, со связкой дротиков на плече.

Его трудно было узнать: хитон до колен, коротко подстриженная борода, аккуратно расчёсанные вьющиеся волосы, — всё это делало его моложе лет на десять. От лохматого полунагого дикаря с острова Эрея не осталось и следа.

— По пятнадцать человек к бортам с двух сторон, двадцать человек, берись за канат! — командовал кормчий. — По-тя-ну-ли!

Однако корабль глубоко зарылся килем в песок, да и люди были измотаны долгим переходом и перенесёнными испытаниями, поэтому тяжёлое большое судно не поддавалось их усилиям.

— Тянем, тянем! Давайте дружнее и сильнее! — закричал Неоптолем, в свою очередь, берясь за канат.

Корабль дрогнул, стронулся с места и вновь увяз в песке.

— Да ну вас всех к лягушкам в болото! — взревел Ахилл. — Так у вас не скоро допросишься куска лепёшки! А ну, посторонитесь!

Герой оттолкнул двоих или троих воинов, ухватился обеими руками за выступающий носовой брус, крепче упёрся ногами и потянул изо всей силы. Упрямое судно резко дёрнулось и стремительно поползло вперёд. Мирмидонцы, тянувшие канат, почувствовали, что груз стал словно вдвое легче, те же, кто, стоя по пояс в воде, толкали корабль в борта, просто попадали, потеряв равновесие.

— О, Зевс-громовержец! — вырвалось у кормчего. — В жизни я такого не видывал!

— И это ты с голоду так ослабел? — воскликнул Одиссей. — А что будет, когда ты перекусишь?

— Стойте, достаточно! — закричал Неоптолем. — Корабль уже весь на суше, и уже никакой прилив его не достанет. — Отец, довольно, прошу тебя, или ты оторвёшь носовой брус! Эй, что у нас осталось из еды? Сюда её, скорее — не то мой отец совсем рассердится...

На корабле нашлись только несколько сухих лепёшек и вяленая рыба. Возвращаясь после страшного шторма за своим отцом, дядей и мачехой, Неоптолем рисковал остаться вообще безо всяких припасов, потому что они и так уже были на пределе, а юноша потратил лишние двое суток на этот путь, однако ему даже не пришло в голову отказаться от поисков. Его опытный кормчий привёл корабль точно к тому месту, где был остров Ээя, или Эрея, но острова они не нашли! Решив, что всё же отклонились от нужного направления, мореплаватели развернули корабль и стали двигаться по кругу, надеясь, вот-вот увидеть на горизонте очертания скалистого берега, с которым их недавно столкнула роковая буря. По счастливой случайности, а вернее всего, по воле Того, кто уже столько раз спасал троянских героев в самых безысходных случаях, корабль оказался вблизи бурдюка-поплавка. Правда, он чуть не ушёл в сторону, но отчаянный подвиг Пентесилеи привёл всё к благополучному исходу.

В последующие три дня попутный ветер непрерывно наполнял потрёпанный парус эпирского судна, и оно уверенно шло к Пелопонессу, до которого, судя по звёздам, оставалось дней пятнадцать пути. Однако корабль сильно пострадал в шторм и требовал починки, но главное — необходимо было немедленно пополнить запасы пресной воды и провизии.

Явившийся на пути судна небольшой, заросший невысоким лесом островок был новым даром судьбы.

С северной стороны высокие скалистые берега этого кусочка суши почти отвесно обрывались в море, и пристать там было невозможно, зато с юга островок, точно стражи, обступали утёсы, и из-за них большие волны во время штормов не добирались до берега — мощные ребристые камни резали их в клочья. К тому же и сам берег здесь изгибался внутрь удобной бухтой, и склон его был пологим, а вдоль воды тянулся очень широкий песчаный пляж. Правда, плыть к нему пришлось, минуя эти самые утёсы, и это было небезопасно, но для искусного кормчего провести судно при ровном ветре и почти спокойном море мимо скал было делом нетрудным. Он встал на носу, отдав рулевое весло Неоптолему, велел свернуть парус и грести не слишком быстро, и корабль, лавируя между каменными столбами, спокойно подошёл к берегу и с ходу зарылся носом в мягкий песок. При этом судно, конечно, встряхнуло, оно накренилось набок, и этот толчок прервал наконец богатырский сон Ахилла.

Привыкшие к нежданным испытаниям скитальцы готовы были встретить и здесь любую неведомую опасность, однако на сей раз их ожидания оказались напрасны — островок был безлюден, тих и не таил в себе ничего, что могло бы стать новым препятствием на их пути домой.

Корабль сильно пострадал во время шторма, на его починку и просмолку днища требовалось не менее двух дней, да и сами мореходы нуждались в отдыхе, а потому Гектор, посоветовавшись со своими спутниками, принял решение сделать остановку на три дня. Всем хотелось как можно скорее продолжить дорогу домой, но все понимали, что царь Трои прав: и корабли, и люди имеют свой предел прочности.

Кормчий Неоптолема — era звали Филиппом, и из сорока девяти лет жизни тридцать он провёл в плаваниях — уверенно сказал, что в ближайшие десять-двенадцать дней сильных штормов не будет Он слишком хорошо знал море, чтобы ошибаться в таких предсказаниях, а значит, время на отдых у скитальцев было.

На островке не оказалось крупных животных, зато здесь во множестве водились кролики, которых истребляли до сих пор только коршуны и совы, а на двух маленьких озёрах, спрятанных в чаще леса, гнездились утки и гуси. С северной стороны, на скалах также обитало немало птиц — чайки, бакланы, кайры, морские ласточки густо заселяли утёсы. Всё это обилие дичи позволило охотникам очень быстро пополнить запасы мяса. Неплохо ловилась и рыба, а на склонах гор удалось набрать несколько мешков лесных орехов. Пресную воду нашли сразу же: из леса, как раз с южной стороны, вытекала речка, бравшая своё начало в одном из лесных озёр. Вода в ней была очень чистая и, к радости Гектора, без малейшего привкуса серы...

Что до кормчего Филиппа, то он больше всего обрадовался, обнаружив на островке небольшую рощицу чёрных сосен, вполне пригодных для смоловарни. Запас смолы на корабле прежде имелся, однако две смоляные бочки во время памятного шторма пришлось сбросить за борт, вместе со всем лишним грузом, чтобы облегчить корабль, принявший на борт людей с разбитого судна.

Из пальмовых листьев и потрёпанного паруса, давно заменённого новым, соорудили несколько навесов. Ночевать в лесу Неоптолем, по совету Гектора, твёрдо запретил — как ни спокоен казался островок, в чаще вполне могли водиться ядовитые змеи и насекомые.

С починкой корабля, с заготовкой съестного путешественники справились за два дня и на третий день отдыхали, нежась в тени навесов и купаясь в тёплой, как молоко, воде бухты.

— Ты ведь согласен, что мы должны по пути в Эпир зайти на Итаку и отвезти домой Одиссея, да, брат? — спросил Гектор, вылезая в очередной раз из подбежавшей к борщу невесомой волны и ложась рядом с Ахиллом на горячий песок.

Ахилл лежал на животе и развлекался, играя с пойманным во время купания маленьким, меньше ладони, крабом. Он то отпускал крабика и наблюдал, как тот деловито и упрямо топает на своих членистых ножках к воде, то снова оттаскивал его назад, опрокидывал на спинку, потом переворачивал и выпускал вновь. Краб возмущался таким издевательством, широко раскрывая продолговатый рот и очень забавно пуская пузыри. При его выпученных, сильнее, чем у лягушки, глазах и воинственно поднятых клешнях, казалось, будто он и в самом деле бранится что есть силы.