Под стать ему был и старший сын. Высокий, мощный, крепкий, и жена старшего сына хорошо смотрелась в этой семье – ловкая, статная, с длинной толстой каштановой косой и румянцем на щеках.

А вот кто выглядел неродным…

Младшего сына явно в колыбели подменили. Сидит за столом что-то такое… хрупкое и трепетное. Яна легко могла представить его пьяного, под забором. Или как мелкого приказчика в лавке, угодливо склоняющегося перед каждым посетителем. Но не в этой семье медведей. Вот уж верно говорила кана Лусия – обмылок. Бывает и такое. Вроде и черты те же, что у отца, а все как-то сплюснуто, сдавлено, некрасиво… Не повезло.

Зато жена его, явно та самая Альма, сидящая рядом с ним, старалась выглядеть красоткой. Было видно, что ей за тридцать, и хорошо так за тридцать, что у нее была бурная молодость, причем ключевое слово тут – была, но расставаться с ней женщине не хотелось. Об этом говорило и слишком яркое платье, и вырез на груди, и краска на лице, и тщательно уложенные реденькие темные волосенки… и во всем этом она проигрывала жене старшего брата, которая, хлопоча по хозяйству, и думать не думала о такой мелочи, как внешний вид. И все же смотреть на нее было куда как приятнее, и Альма это понимала.

Вот и кидала злобные взгляды на «соперницу».

М-да.

Не слишком умна, завистлива, легко поддается чужому влиянию, а вот нагадить – может! И с большим удовольствием. По призванию души, так сказать. Считает себя достойной большего, но жизнь другого мнения – и этим все сказано. И как только Альма тянется за бо́льшим – тут же получает по рукам. Злится – и все равно тянется. Бывают такие люди… Яна не сомневалась, что счастливой эта женщина сможет стать только в одном случае – выйдя замуж за принца при условии, что ее сестра выйдет за дворцового истопника.

Девушку тоже заметили. Так что она медленным шагом направилась к дому кожевника.

– Вечер добрый, сары, кайты…

Поклон получился достаточно глубоким, чтобы выказать уважение, но не настолько, чтобы унизиться. Всего в меру.

Сар Бурат пригляделся к гостье и удивленно хмыкнул. Но в ответ поклонился.

– И вам вечер добрый, кана, коль не шутите.

Яна поклонилась еще раз. Разговор никто начинать не собирался, так что придется ей…

– Прощу прощения, сар, что прерываю ваш отдых. Но мне хотелось бы с вами побеседовать.

– Что же в скромном кожевнике может заинтересовать нархи-ро?

– Ну, если сапоги у вас на ногах из кожи вашей выделки. – Сар Бурат расплылся в улыбке, и Яна смело продолжила: – То вы не только нархи-ро, вы и короля заинтересовать своим мастерством можете.

– На том стоим, кана…

– Тайяна. Можно Яна.

– А полностью как?

– Тайяна э’Лесс Риккэр.

– Так вы, кана, из благородных будете?

– Из тех, кто хранит память о прошлом. У нас это почетно. Летописцы, хранители, архивариусы…

– Дело хорошее.

– Семейное, – пожала плечами Тайяна. – У нас в роду все книжники.

Бурат одобрительно кивнул. Семейное дело – он понимал.

– А к нам какими судьбами, кана?

Яна вздохнула.

– Ох, недобрыми, сар Бурат.

– Да неужто в Лесу что случилось?

Веселые огоньки в серых глазах сара говорили о том, что Лес-то ему безразличен. Но и посидеть после работы, посплетничать о том о сем… почему бы нет? Работа сделана – и на совесть, теперь и для себя пару минут выбрать можно.

– В Лесу все нормально. Но история у меня длинная…

– Так присаживайтесь, поужинайте с нами и расскажите, что вас сюда привело?

Сар добродушно улыбался. И Яна решила принять приглашение. Только…

– Я ведь не одна. Со мной Ааша… Ваши кайты возражать не будут?

– Ааша?

Рядом с Буратом волчица казалась не такой уж и крупной. Даже вздыбив шерсть на затылке.

– Охраняет?

– Не все люди добрые и хорошие. А с такой защитницей я могу быть спокойна.

– Тоже верно, кана. А к детям она как?

– Любит. И поиграть с ними может, если обещают ее не брить и не красить.

– Это-то они пообещают. Но удержатся ли? Так что пусть она при вас побудет.

Яна послушно кивнула. Ее усадили за стол, Ааша послушно улеглась у ее ноги и задремала, не обращая ни на что внимания. Дети, которых покормили раньше, носились по саду, что-то увлеченно вопя. Взрослые спокойно и размеренно ужинали. Сначала еда, а потом разговор…

Яна, признаться, была не голодна, так что Ааша отдувалась за двоих. Но наконец…

– Так что же привело вас сюда, кана?

– Льяна Гетанро, – Яна не стала ходить вокруг да около.

На лице Бурата появилось такое выражение, словно он навозную кучу увидел. Плюнуть бы да отвернуться, а вонять все равно будет. Неодобрительно покосилась и его жена, и старший сын с невесткой. Младшему это явно было безразлично. А вот Альма…

– А мы-то тут при чем? Я ничего не знаю!

Яна прищурилась.

– И с сестрой отношений не поддерживаете?

– Нет.

– И где она живет, не знаете?

– Да откуда ж мне?!

– И о том, что она пыталась убить трайши Аэлену, тоже?

– Трайши? А разве она не…

Альма поняла, что оговорилась, и закрыла рот рукой.

Поздно. Слишком поздно. Все сидящие за столом уже тоже поняли.

– Та-ак, невестушка, – прищурился сар Бурат. – Не трайши? А кто? И откуда ты про Аэлену знаешь?

– Да бабы рассказали, когда я кружева покупала…

Звучало это так фальшиво, что не поверил бы и трехлетний ребенок. И уж точно не старый кожевник. Ладонь размером с хорошую лопату мягко опустилась на стол.

– Я жду…

И так это прозвучало…

Альма вздохнула – и принялась каяться.

Ну да, с сестрой она переписывалась. И с матерью, пока та жива была. А как еще, родные ж люди! И то, что они отсюда уехали, – не важно. Все равно им интересно было, как она живет…

Аэлена? Витана?

Ну… о них тоже спрашивали.

Яна поморщилась. Считай, все, что происходило в семье Аэлены, эта выдра рассказывала сестре. А кстати…

Да, и о том, что Аэлена теперь лойрио и знаменитая художница и что Витана замуж вышла еще раз – в столицу, и что обе счастливы и довольны, – тоже.

Льяна?

Да… у них, наверное, тоже все неплохо. Отец умер – это точно. Мать была плоха, обезножела, что ли. Финар принялся попивать горькую, дети росли шалопаями, не приспособленными ни к какому делу, денег не хватало на самое необходимое. Кто в этом виноват?