К тому моменту я уже включил в программу конные прогулки для всех спецназовцев — нужно было готовить их к длительным конным маршам, ведь железные дороги имеются далеко не везде. Причем это касалось и Ирландии, и американского Юга. Конечно, и про пешие переходы мы не забывали. К моменту отправки я был уверен в том, что мы сможем добраться в любую точку страны как в пешем строю, так и в конном. Хотя, конечно, кавалерийского боя мы не выдержим — впрочем, он и здесь практически неизвестен, кавалерия давно уже является чем-то вроде «конной пехоты».

И вот мы, вместе с Первым королевским пехотным полком, выступили из захваченного Голуэя на восток, в Атлон. Там находится единственный мост в верхнем течении Шеннона. Кроме того, это самый близкий путь на Дублин. В общем, ключ к освобождению Ирландии находится именно в Дублине — городе, где проживает большое количество протестантов, и который основали даже не ирландцы, а норманны. С него и начиналась ползучая колонизация Изумрудного острова. И расстояние от Голуэя до Атлона — около восьмидесяти пяти километров, плюс сто десять далее до Дублина. Причем без единого крупного населенного пункта по дороге, кроме самого Атлона.

Вышли мы из Голуэя, когда еще не отгремели последние выстрелы в самом городе. Нашей целью была небольшая ферма в паре километров северо-западнее самого городка, в местечке Глэнани. В Голуэе, как и обещали, нам выдали по две лошади, чтобы менять их по ходу движения.

Дорога до фермы О’Лири заняла около шести часов; каждый час мы пересаживались на свежую лошадь. Большинство деревень, которые мы проехали по дороге, были почему-то или заброшены, или жизнь в них едва теплилась в одном или двух дворах. Когда нас спрашивали, кто мы, мы честно отвечали, что мы — Королевская армия. На вопрос, какого короля, мы отвечали: «Короля Виктора». И изможденные лица ирландцев каждый раз расцветали улыбкой, нам пытались отдать последнюю еду, от которой мы отказывались, и тогда нас крестили вслед, бормоча молитвы…

Кое-где села были побольше, с церквями, но и там нас встречали как освободителей. Когда мы остановились у ручья, чтобы напоить коней, один священник рассказал нам, что многие местные в последние годы эмигрировали в Америку, кого-то схватили «красные мундиры», проходившие этой дорогой, и с тех пор о большинстве никаких вестей не доходило. Некоторых повесили прямо здесь же, на первом попавшемся дереве — за то, что те не хотели отдавать солдатам последние съестные припасы.

После ухода англичан то тут, то там ночами стали вспыхивать усадьбы «отсутствующих помещиков» — так называли тех, кто жил в Англии, и которым общинные земли отдала британская корона. Кое-где в огне пожарищ погибли их агенты, занимавшиеся тем, что собирали оброк с местных жителей и сгоняли с насиженных мест тех, кто не мог платить за аренду земель, на которых они жили столетиями. После первого же ночного поджога все до единого агенты с семьями покинули эти края и отправились на восток, в Атлон и далее, в Дублин.

Так что для местных мы были единственной надеждой. Некоторые женщины даже вставали на колени перед нами и просили нас захватить тюрьму в Киллмейнхем, и освободить тех, кого туда пригнали для расправы. Я ничего обещать им не стал, но именно это было нашей целью после Атлона. Более того, именно таким образом я надеялся сформировать небольшую армию в Дублине в поддержку тех, кто только ждет сигнала, чтобы выступить в католических районах города.

Но все это, что называется, «на сладкое». А пока наша задача проста, как топор — захватить мост в Атлоне и крепости, обороняющие его с обеих сторон. Ведь сегодня вечером ожидается приход Первого кавалерийского корпуса Конфедерации. Именно им будет поручено освобождение города, и именно с ними мы выступим завтра утром, как говорили когда-то — на захват логова врага. Тем более что лошадей нам дадут свежих, с фермы в Шенкеррахе — это с другой стороны Шеннона. А этих мы оставим у О’Лири.

Миссис О’Лири сначала показалась нам сгорбленной старухой. Но, присмотревшись, я увидел, что ей, наверное, чуть более тридцати или около тридцати пяти. Ферма была достаточно зажиточной, жили они хорошо, пока около двух недель назад к ним не завалились «красные мундиры», угнавшие весь скот, забравшие почти все запасы и зачем-то подпалившие сараи. Дом, к счастью, они не тронули, но потом произошло самое страшное — пришельцы схватили ее мужа и сыновей-близнецов, которым было-то всего по пятнадцать, и угнали на восток, вероятно в Киллмейнем. Именно тогда она села на единственную оставшуюся лошадь (которая была так стара, что англичане на нее не позарились) и проехала всю дорогу до Киллмейнема, всматриваясь в каждый труп, которыми пестрили обочины дороги. Недалеко от Дублина она нашла одного из сыновей висящим на дереве, растущем у дороги. Она добралась и до тюрьмы, но ее там сильно побили и прогнали. С тех пор у нее болит спина и она ходит сгорбленная.

Увы, врача у нас с собой не было, но пока наши развьючивали коней и надували лодки, я вспомнил то немногое, что знал из медицины, и осмотрел бедную женщину. Похоже, эти суки повредили ей спину. Надо будет послать сюда врача, как только это будет возможно. И не только сюда… Нашей хозяйке повезло еще, что ее хоть не изнасиловали — насколько мы слышали по дороге сюда, это было одним из любимых «развлечений» красномундирных ублюдков с женщинами, чьих родственников арестовывали. Даже складывалось впечатление, что они иногда специально брали мужей, чтобы поизмываться над красивой молодой женщиной.

Даже если у меня и были до этого некоторые угрызения совести во время убийства пришлых «красных мундиров», то после всего увиденного их как корова языком слизнула.

План захвата моста был прост. С обеих сторон находились небольшие укрепления, но, по рассказам миссис О’Лири, восточное сейчас обороняется, вероятно, всего одним отделением. Англичане боятся нападения именно с запада. Поэтому сначала половина моих архаровцев захватит восточное укрепление, а затем мы обстреляем западное из гранатометов. Причем первую операцию проведет моя сводная группа, одетая в красные мундиры, которые мы захватили в Ренморских казармах. Отличительным нашим знаком были белые повязки на левой руке. Конечно, это слишком уж напомнило белоленточников-либерастов, но для дела можно забыть про это.

Через Шеннон мы переправлялись в надувных лодках. Их мы оставили на ферме в Шенкеррахе, хозяйка которой, миссис О’Доннелл, была практически копией миссис О’Лири, только без ее сгорбленности. Оказалось, что они сестры, и у обеих увели и мужей, и детей, и скот…

Дорога в Атлон заняла около получаса. И если до того нас приветствовали как освободителей, то теперь абсолютно все, кто нам попадался, пытались сразу спрятаться, увидев наши красные мундиры, а некоторые, думая, что мы их не видим, плевали вслед нам.

Зато в предмостное укрепление мы вошли без каких-либо проблем. «Красномундирники» приняли нас за своих. А когда они поняли свою ошибку, было уже поздно. Эти англичане были пришлыми, так как «родной» гарнизон, охранявший мост, ушел на запад. Поэтому мы перерезали их всех, за исключением одного. Этот английский солдат, увидев печальную судьбу своих сослуживцев, раскололся сразу и до самого донышка, рассказав нам и про количество защитников западной башни, и про расположение постов.