Приходится быть старым занудой, но такие-то элементарные вещи уж можно понимать.

— Да ты чё гонишь? — смеётся он и пинает под столом по ноге. — Ты вон с Викой разбирайся. Чё к нам-то лезешь? Ты Катюхе кто? Отец что ли? Или товарищ? Вот и веди себя по-товарищески.

— Я по-братски, — гну своё я. — Как опытный и заботливый брат, Кать, я тебе точно не советую.

— Тём, — усмехается Катька, и на щеках у неё вспыхивает румянец, — у меня ведь уже есть младший брат. Думаешь, мне ещё надо?

Она улыбается, но глаза при этом кажутся невесёлыми.

— Съел? — ржёт Миха. — У тебя вон девушка заскучала, обрати на неё внимание. От этого всем лучше будет.

Я обращаю. И она на меня в кои-то веки тоже обращает. Мы болтаем и я, положив руку на спинку стула, даже немного её приобнимаю. Нет, ничего такого, торопиться с этим делом мы не будем. Зачем?

Прошлый я попытался бы быстро зафиксировать преимущество и тут же, по горячим следам, соблазнить барышню. Но всем известно, как закончил этот самый прошлый я. Так что, нет. Пусть Вика этого захочет. Сама захочет. И не как-то случайно и неожиданно, а потому, что я стану таким чуваком, которого просто невозможно не захотеть.

Она бросает взгляд на часики и прикусывает губку. Артистично, отрепетировано, но от этого не менее мило.

— Ой, — говорит она. — Мне бежать надо. Ладно. Вы оставайтесь, а я помчалась, а то меня отец на неделю дома запрёт.

— Прямо запрёт? — удивляется Катя.

— Он может, — со смехом подтверждает Миха. — Меня один раз чуть с лестницы не спустил.

Вика вскакивает и убегает, буквально растворяясь в воздухе, и не оставляя никаких шансов проводить или что-то ещё. Ну, окей, я пожимаю плечами.

— Обломался, — смеётся мой товарищ. — Не надо было на других девчонок засматриваться. Гляди, она очки забыла. Догони, давай.

Точно, на столике лежат солнцезащитные очки, такие же, как у Артура, модные, дорогие. Я беру их и быстро спускаюсь по лестнице. Сбегаю вниз и выскакиваю на улицу. И успеваю как раз вовремя, чтобы увидеть Вику.

В этот самый момент она высоко задирает ногу и усаживается на мотоцикл. Она поправляет шлем и прижимается к мотоциклисту, крепко обхватывая за грудь. Тот выкручивает газ и рвёт с места. Её короткая юбка задирается, оголяя красивые девичьи бёдра. Эффектно. Прямо на моих глазах уходит в закат.

Единственное, что я сейчас чувствую, это злость. Ну, ладно, Вика. Если отбросить всю химию и лирику, а потом просто подумать, то нахрен ты мне нужна такая ветренная? Ради того, чтобы я не стал тем, кем стал в первой жизни? Думаю, в этот раз я и без тебя смогу изменить свою историю. Зачем я на тебя время трачу?

Вот, совершенно правильно. Мужской разговор. Я это понимаю, и раньше тоже понимал, но в груди оживает мышка и начинает робко скрести под сердцем. Я возвращаюсь наверх и не подаю вида, что что-то не так. Мы ещё какое-то время сидим, а потом я расплачиваюсь и мы идём по домам. Миха с Катькой в — одну сторону, я — в другую. Им по пути, они живут напротив друг друга через проспект Ленина. Так что он её доведёт до самого дома.

Я собираюсь хорошенько позаниматься английским, поэтому туда, где снова разыгрывается «шуба с клином» и где тусуются пацаны, я не иду. Да, и поднадоело это, честно говоря. Надо сказать, что ПМЖ не стоит сравнивать не только с экскурсией в ад…

Проходя мимо гаражей, я замечаю дядю Валю. Он понуро сидит на табуреточке у своего открытого настежь гаража.

— Артём! — кричит он, заметив меня. — Иди сюда.

— Здрасьте, дядя Валя.

Я подхожу к нему ближе, а он опускает тяжёлую и потерявшую, кажется, естественную опору, голову. О, да вы нарезались, ваше благородие…

— Артём, — говорит автомобильный авторитет, глядя в землю. — Есть трёха?

— Есть, — отвечаю я.

— Гони.

Он глубоко кивает, будто поклон отвешивает, а потом оборачивается, поджимает губы и вздёргивает брови, делая невинное лицо. Я улыбаюсь, и вытащив из кармана, подаю ему зелёненькую трёшку.

— Малаэц! — одобрительно произносит он, медленно берёт купюру и внимательно её рассматривает. — Деньги… У-ф-ф… Деньги, нужны, Артемий… Много денег… Нужно много денег…

— Сколько?

— Сто рублей… — пожимает он плечами. — Сто семнадцать пятьдесят. Есть?

— А почему именно столько? — удивляюсь я.

— Какая, — мотает он головой, — какая… гадость заливная рыба. Тебе зачем знать? Надо и всё! А я тебе мотор достану на Чебурашку. У нас там «Ниву» угробили…

Он пьяно икает.

— Вдрабадан! Как я щас… Ф-у-у… В сиську! Восстановлению не подлежит! А мотор це… целёхонький. Будешь гонять, как этот… как гонщик, короче… Ну чё? По рукам?

— А за работу сколько? — спрашиваю я.

— Сто семнадцать за работу, а мотор даром. Денех надо… По рукам?

— А деньги когда нужны?

— Да, хоть щас! — разворачивает он грудь.

— А самое позднее?

— Утром, — снова сникает дядя Валя. — А поутру… они проснулись. А то ж мне песец, Артемий. Знаешь, животное такое? Подкрадывается незаметно всегда. Вот и подкрался, сука, песец. Незаметно, бля…

— Ладно, — соглашаюсь я. — Утром деньги будут.

— Правда? — удивляется он. — Сто… сто семнацать?

— Сто двадцать, включая вот эту трёшку.

— В семь утра? — не верит он своему счастью.

— Как скажете, в семь, значит в семь.

— Тёма! — по-кабацки разгульно почти кричит он и раскидывает руки. — Иди поцелую тебя! Завтра… у-ф-ф-ф… в семь…

Я мог бы и сейчас дать ему эти деньги, но в таком состоянии он их может уже сегодня все профкуать. Идея с движком от «Нивы» мне нравится и если утром на трезвую голову всё подтвердится, я за это заплачу безо всяких раздумий.

Захожу домой, ужинаю и сразу берусь за английский. Родители уже поели, так что я быстро заглатываю котлету с картошкой и иду к себе в комнату. Нужно к следующему занятию подготовить кучу заданий. Раскладываю книжки, тетрадки и