Как следует из грамотки, в Москве не больно-то верят в успех этого молокососа. Захотелось игрушке великой княгини высунуться, вот и старается. А та и потворствует своему полюбовнику. Но судачат без злобы, потому как Хованскую любят и уважают. Вот только Жилин вовсе не собирался к ним присоединяться.

– Вот что, Ермолай. А разыщи-ка мне Захара.

– Крачкина?

– Его.

– Так я мигом. Он как раз здесь, шкурки принес.

– Вот и ладно.

Вскоре в светелку вошел коренастый мужик с окладистой седой бородой. Лет сорок, но крепок и молодым не уступит. Скорее даже превзойдет их, потому как вдобавок к крепости тела у него за плечами еще и опыт прожитых лет. Пусть это и не помешало ему угодить в кабалу. Но то с любым случиться может. Жилин же тем случаем воспользовался.

Крачкин был знатным охотником. Бил пушного зверя и жил, ни от кого не завися. Человек вольный, не лишенный самолюбия, он как-то не спустил обиду одному купцу. У того хватило и изворотливости ума, и коварства, чтобы подвести охотника под значительный долг. Но когда купец уже торжествовал, готовясь обрести полную власть над охотником, которого суд признал кабальным, долг его выкупил Жилин.

– Звал, Игнат Пантелеевич?

– Здравствуй, Захар Кириллович. Проходи, садись, – вполне уважительно пригласил купец.

В жизни охотника практически ничего не поменялось. Разве что охотился он теперь не для себя, а для хозяина. Ну и случалось несколько раз выполнять поручения, вовсе не связанные с охотой. С тем же покойным Родионом в разных делах участвовал. И начиналось-то все с мелочей, но… Ладно, чего теперь-то. Ноготок увяз, всей птичке пропасть.

– Благодарствуйте, – усаживаясь на лавку и оглаживая бороду, степенно проговорил охотник.

– Как зверь? В руки дается?

– Дается, Игнат Пантелеевич. Слава богу.

– Это хорошо.

– Дело какое есть? – не выдержав, сразу перешел к сути охотник.

– Есть. Собирайся в путь-дорогу. Поедешь в Москву. Отпишу тебе грамотку к Лариону, он поможет во всем, в чем нужда будет. Но о том, зачем ты приехал, никому ни слова.

– И зачем же я поеду?

– Есть там один стрелец-молодец, в Дмитриевском полку. Иваном Карповым прозывается. Грозится сыскать на Урале золото.

– Многие грозятся, – хмыкнув, отреагировал на эти слова Захар.

– Этот сыщет, – убежденно произнес купец. – Твое дело проследить за ним. И когда он найдет золотишко, донести о том весть мне. Незамедлительно донести. Понял ли, Захар Кириллович?

– Понял, Игнат Пантелеевич. Не сомневайся.

– Как с золотом удачно сладим, вольную получишь. И коли захочешь, снова сам по себе станешь жить. А нет, так останешься при мне, жалованьем не обижу.

– Знаю, – вполне серьезно ответил охотник.

– Вот и ладно. Собирайся, Захар. До Москвы путь неблизкий. А там пока то да се, глядишь, и реки вскроются.

Спокойно. Спокойно. Спешка нужна только при ловле блох. А тут вот так. Взять прицел. Упреждение не нужно, цель неподвижна. Лось замер на месте. Ветер от него, поэтому человека не чувствует. Ошибка. Возможно, первая в его жизни. Но уж точно последняя. До него не больше шестидесяти шагов. Промазать Иван не может по определению.

– Иван! Ваня!

– Да чтоб тебя!

Иван в сердцах опустил карабин, наблюдая за вихляющим крупом лося, уже практически скрывшегося за деревьями. Палить зазря желания никакого. Не так уж у них много припасов. Он, конечно, постарался привезти изрядно пороха и свинца, но все же предпочитал быть побережливее. Мало ли как оно обернется. То, что их пока еще никто не трогал, ни о чем не говорит.

– Ваня, вот ты где! – радостно и возбужденно произнес Елизар.

– Да я-то тут. А вот ты чего орешь, как скаженный? Между прочим, только что ты оставил нас без свежатины.

– Ничего, чай, не голодаем. И вообще, ты ведь не на охоту отправился, а за мной приглядывать, – тяжело дыша и привалившись к сосне, изрек молодой горный инженер. – Сам же вызвался меня сопровождать. Потом оставил одного и поперся выслеживать дичь. А места тут, надо сказать, развеселые.

– Ну чего ты завелся? – отмахнулся Иван. – Понял уж, что начудил.

И впрямь начудил. Что-то расслабился некстати. Н-да. И не только он. Уже больше трех месяцев как обосновались на месте, и за все это время не встретили никакой враждебности. А какими бы глухими эти места ни выглядели, люди жили и здесь. По берегам Чусовой и ее притоков несколько десятков русских деревень, сел и острогов. Кстати, башкиры не единожды грабили их и жгли дотла. Но поселения появляются с завидным постоянством.

В основе своей они принадлежат Строгановым, имеющим грамоты от московских царей на весьма обширные территории Урала и Сибири. Этот род хотя и вышел из новгородских земель, все же предпочитает оставаться под рукой Дмитрия. Номинально.

По царскому указу Строгановы имеют право ставить на своих землях остроги и содержать вооруженную дружину. Практически удельные князья. И уж тем более в условиях, когда посторонние практически не суют к ним свой нос. Вот и получается, что Строгановы эдак серединка на половинку между Новгородом и Москвой.

Но справедливости ради нужно заметить, они все же склоняются к Москве. Основные доходы идут от солеварен, и основной рынок сбыта – именно Русское царство. Правда, особо цену задирать не выходит, государь следит за тем строго. Памятны еще соляные бунты. Да и уйти не получится по той же причине. Так и живут.

Кроме строгановских есть тут и казенные поселения. Та же Чусовская слобода, что на берегу реки, по факту являющаяся таможенным постом на пути в Сибирь. А вокруг нее с дюжину деревень с крестьянами. Чуть севернее на реке Нейве стоит Невьянск, на Тагиле Тагил и стоит.

Оба городка возникли при железоделательных заводах, что построены тут по указу государеву. Уж больно руды местные богаты. Если обычная домница выдает сто пудов кричного железа в год, то из местной руды получают втрое против этого. Да и качества куда лучшего. К тому же тут строят уже настоящие домны. Не в понимании Ивана, конечно. Ну да ничего удивительного, коль скоро используется древесный уголь. А он при серьезном давлении крошится в пыль.

На юго-восток по реке Исеть имеются еще два поселения. Железенское, это монастырский рудник с деревенькой при нем, и дальше село Николаевское при Долматовском монастыре.

Людно тут, чего уж там. Иван и не ожидал, что здесь проживает столько народу. Пусть до ближайшего поселения – Чусовской слободки – порядка семидесяти верст, по местным меркам это считай что рядом.

Тут, кстати, сходятся два пути в Сибирь. Речной и сухопутный. Правда, оба находятся чуть в стороне от Березовского. Иван, не мудрствуя лукаво, дал прииску прежнее имечко. Тем более что Тагил и Невьянск – очень даже узнаваемые названия. Впрочем, они получили их по названию рек, к которым привязаны расположенные там заводы. Впрочем, в его случае название речке – Березовка – дал также он, сославшись на мифического старика. Никто и не возражал.