И вдруг – какая удача! И сюда однажды залетел немецкий снаряд, – похоже, довольно давно. Развалины обгорели не сильно, и из черной дыры обожженного подъезда, как черные зубы изо рта, торчала дюжина уцелевших кирпичей. Я выбрала четыре наименее закопченных и сунула в свой заплечный мешок. Кирпичи оказались увесистыми, так что я сгорбилась под их тяжестью вполне натурально. Я было двинулась в обратный путь, как вдруг увидела в куче мусора каркас большого обгоревшего зонтика, от которого остались только металлические рожки да ножки. Я с легкостью оборвала полусгоревшие рожки и восхитилась своей работой: в руках у меня оказалась шикарная трость с полукруглой ручкой.

На полдороге к дому – надо же, я уже считаю наш подвал домом! – меня захлестнула толпа веселых школьников, возвращавшихся с праздника. Каждый нес в руке розовый пакетик с подарком, некоторые тут же открывали свои пакетики, вытаскивали оттуда маленькие шоколадки и жадно их жевали, размазывая по лицу коричневую слюну.

Тяжело опираясь на трость, я захромала в сторону нашего подвала, и вдруг услышала за спиной начальственный голос:

– Гражданочка, прошу остановиться!

Я сразу узнала голос управдома. Встретиться с ним лицом к лицу было бы опасно: в кирпичах ничего преступного не было, но вблизи он мог бы разглядеть мой грим. Ускорить шаг я не могла, если бы даже захотела, зато старуха в шляпке, ковыляющая с мешком, могла быть не только хромой, но и глухой. И она не услышала громкий окрик управдома:

– Гражданочка, еще раз прошу остановиться! – а свернула за угол и побрела дальше. Не знаю, чем бы это кончилось, если бы внуки управдома не потребовали поскорей отвести их домой, а не то «Людка сейчас укакается».

Испугавшись за Людку, управдом отстал от меня, а я постаралась побыстрей добраться до подвала, открыть дверь отмычкой и поспешно сорвать с себя свой маскарадный костюм. С особым удовольствием я сбросила туфли на каблуках, которые натерли на моих пятках пузырчатые водянки. Сложнее всего оказалось отмыть без мыла мои коричневые морщины: они никак не хотели стираться, будто приросли к моей коже. Покончив с морщинами, я занялась приготовлением рисовой каши, заранее предвкушая, какая она будет вкусная.

Прямо перед домом я разложила маленький костер из сухих веток и смятой газеты, к которым добавила ножку сломанного стула, сброшенного кем-то в наш подвал. По обе стороны костра я установила по два кирпича, один на другой, а на кирпичи поставила кастрюлю с водой – я подставила кастрюлю под капающий кран сразу, как пришла, так что в нее накапало ржавой воды достаточно для каши. В воду я бросила треть пачки риса и щепотку соли и села у порога на другой стул, тоже сломанный, трехногий, на котором все же можно было сидеть. Мне так хотелось есть, что я могла только сидеть и смотреть на кашу – мне казалось, что от моего взгляда она будет вариться быстрее.

Наконец вода выкипела, и рис стал пухлый и мягкий, хоть немного рыжеватый, – наверно, от воды. Я сняла кастрюлю с кирпичей и затоптала огонь, – сама не знаю зачем, на всякий случай. Потом наложила себе полную тарелку, а кастрюлю с остальной кашей унесла в подвал, заперла замок на двери и начала медленно со вкусом есть. Не успела я проглотить несколько ложек, как из соседней улицы вынырнул управдом. Выражение лица у него было как у собаки-ищейки из кино «Пограничник Карацупа», мне даже показалось, что он нюхает тротуар, вынюхивая чей-то след.

Он направился прямо ко мне, и сердце у меня дрогнуло – а вдруг он узнал меня в хромой и глухой старушке?

Он оглядел затоптанный костер с кирпичами по бокам и заглянул ко мне в тарелку:

– Где это ты разжилась кашей?

Я не знала, как я должна ему отвечать, и потому ляпнула первое, что пришло мне в голову:

– Свет не без добрых людей.

По-моему, он мне не поверил и потому сунулся к нашей двери:

– Ну, как вы тут устроились? – однако наткнулся на замок. – А почему заперто?

– Чтоб никто посторонний не мог войти.

– А откуда у вас ключ?

– От верблюда, – сдерзила я: все равно терять было нечего, не могла же я рассказать ему про Шуркины отмычки!

Управдом почему-то не рассердился, а рассмеялся:

– Да ты языкатая! Знаешь, приходи ко мне завтра, когда твои уедут на оборонительные работы, я расскажу тебе, что делать, чтобы получать горячие завтраки, пока немцев не прогонят. – Тут он протянул свою мерзкую морщинистую лапу и погладил меня по голове: – Какие у тебя волосы шелковые!

И я с ужасом вспомнила, что, вытащив шпильки из старушечьей прически, я забыла заплести косички, очень уж спешила сварить кашу.

– Завтра не могу, я завтра тоже поеду на работы.

– Это запрещено, ведь тебе нет еще тринадцати! – сказал он строго.

Я возразила:

– Уже есть, недавно исполнилось.

– Только не ври! Я вчера видел твою метрику – тебе будет тринадцать в конце июня.

Надо же – запомнил, и про день рождения, и про горячие завтраки! Может, он не старушку пришел искать, а меня?

– Так придешь? – спросил управдом. – Моя контора в номере одиннадцатом, прямо напротив Зоосада. – И он опять попытался погладить меня по голове.

Но я попятилась и чуть не упала, споткнувшись обо что-то колючее. Я глянула себе под ноги и обомлела – я споткнулась о свою шикарную трость с полукруглой ручкой. Все, сейчас он меня разоблачит! Но он не обратил на трость никакого внимания, наверно, забыл про глухую старушку.

– Приятного аппетита, – улыбнулся он всеми зубами, как серый волк, и ушел, оставив меня доедать кашу. Аппетита он мне не испортил.

21

Тарелку я мыть не стала – ни к чему такие тонкости, когда вода еле-еле каплет. Пока я приводила в порядок свою утреннюю добычу, во второй кастрюле, подставленной под кран, набралось воды до половины, и я решила, что пока хватит: не следовало оставлять кастрюлю на улице без присмотра. А мне не терпелось запереть дверь на щеколду и немного поспать, тем более что я боялась, как бы управдом опять не приперся морочить мне голову под каким-нибудь предлогом. Я втащила в подвал кастрюлю с водой, завернула в два одеяла кастрюлю с кашей, чтобы не остыла, прилегла на диван, подложив под голову полотенце, и немедленно провалилась в сон.

Разбудил меня управдом, он громко стучал в дверь и вопил женским голосом:

– Хватит спать, Линка! Открой дверь!

Я и не подумала ему открывать,