И тут за спиной у меня кто-то закричал:

– Мама! Мама!

Мне почудилось на миг, что это кричит Шурка. Я обернулась и увидела двух женщин с рюкзаками, бегущих к нам со стороны Буденовского проспекта. Одна из них показалась мне знакомой, в спутанных мыслях мелькнуло: «Рената? Не может быть! Только этого нам не хватало!»

А Сабина уже бежала им навстречу, протягивая руки и спотыкаясь. Не добежав, она запнулась о какую-то неровность и упала на колени. Наверно, она сильно ушиблась, потому что никак не могла подняться, хоть упиралась в землю ладонями и локтями. Незнакомые женщины подбежали к ней, плюхнулись на асфальт рядом с ней и начали ее целовать.

– Мама! Мамочка! – кричали они, рыдая. – Мы уже не надеялись когда-нибудь тебя увидеть!

– Откуда вы? Как вы сюда попали? – спросила их Сабина. – Ведь поезда не ходят!

– Какие поезда? Мы пробирались сюда пешком. Через линию фронта! Мы два месяца шли по тропинкам. Мы просили милостыню. Но никто не подавал. Мы выменяли на еду все свои вещи! Мы боялись, что никогда сюда не доберемся! – затараторили они, перебивая друг друга.

– А зачем вы сюда шли?

– Наш дом разбомбили, и нам негде было спать. А по радио уверяли, что Ростов не сдадут никогда.

– Я же вам велела не верить тому, что говорят по радио! Здесь немцы со всех сторон.

– Ладно, пойдем домой и там поговорим.

– Домой? Вон наш дом – видите, горит?

Они остолбенели, уставившись на дом, вернее, на то, что от него осталось.

– Это наш дом горит? Почему?

Сабина молчала, склонив голову на руки.

– В него попал снаряд, – объяснила я. – Сегодня утром.

Они дружно обернулись и уставились на меня – как-то нелюбезно, с подозрением, что ли.

– Ты – Сталина? – сообразила Ева. – Ведь на тебе мое старое платье!

– Какая разница, – отмахнулась я, – если все наши вещи сгорели?.

До них начало доходить:

– Все вещи сгорели? И дом?

– Все вещи, и дом, а Шурку убило снарядом.

– Кто такая Шурка?

– Наша подруга. Помните – рыжая с первого этажа?

– А, та, которую покойный папа когда-то вылечил, да?

– Ну да, вон она лежит.

Мы помогли Сабине подняться и подошли к Шурке, которая лежала под деревом в той же позе, в какой мы ее оставили. Как мертвая.

– Ее, наверно, взрывной волной выбросило, – сказала Сабина.

– Что же мы будем с ней делать? Ведь нельзя ее оставить валяться посреди улицы?

– Подождем, может, приедут пожарники. Кто-то же должен приехать тушить пожар.

– Ладно, подождем. Нам все равно некуда идти.

И мы все вчетвером сели прямо на мостовую подальше от пожара и стали ждать, сами не зная чего. Мне кажется, какие-то люди из соседних домов собрались вокруг нашего пожара и бросали внутрь лопаты с песком.

Как ни странно, через полчаса появился крытый военный грузовик – он не тушил пожары, он собирал трупы и раненых. Грузовик остановился возле Шурки, и шофер спросил нас:

– Эта ваша?

– Ну да, – ответила Сабина, – наша соседка Шурка.

– Мертвая? А где остальные?

– Остальные – это мы. Но мы пока еще живые.

– Почему? – спросил шофер.

– Нас не было дома.

– Повезло, – сказал шофер. – А где остальные? Не одна же она жила в доме.

– О господи! – испугалась Сабина, – была ведь еще бабушка! Где же бабушка?

– Бабушку, наверно, завалило стеной. Так что бабушку мы оставим тут, а девчонку заберем.

– Куда заберете?

– Похоронить же надо! У нас за городом вырыта братская могила.

Шофер выскочил из кабины и потащил труп Шурки за ноги в кузов – там было еще несколько трупов. Подол Шуркиной сорочки неприлично задрался, открывая ее до самого пупка.

– Осторожней, так же нельзя! – завопила Сабина. Шофер уже вбрасывал Шурку в кузов.

– А что прикажете делать? – огрызнулся он. – Я один на весь город, а мертвяков полно!

– А нам куда деваться, если наш дом сгорел? – спросила Рената.

Шофер присел на подножку и вытащил из кармана папиросу:

– Ладно, бабоньки, ради вас, остановлюсь на перекур. Вообще-то надо доложить в горсовет, но теперь разрушенных домов так много, что сразу вам ничего не дадут. А спать-то вам негде. – Он оглядел нас и сжалился: – Если хотите, лезьте в кузов. Я на север еду, мертвяков хоронить, а северные районы за Ботаническим садом не так обстреливают, как центральные. Может, найдете там пустой подвал.

– В кузов с мертвыми? – ужаснулась Ева.

– А что мертвые, они не кусаются!

– Я не могу с мертвыми! Они заразные, – завизжала Ева.

– Ничего не заразные, свежие мертвяки, даже не пахнут. – Шофер бросил недокуренную папиросу на асфальт и растер носком сапога. Просто смех – рядом с пожаром! – Ну, не хотите, как хотите, можете здесь оставаться! Мое дело предложить.

За углом опять грохнуло, Ева от страха упала на тротуар, закрывая голову руками. Рената резко подняла ее и потащила к грузовику, Ева закричала:

– Не хочу с мертвыми!

Рената прошипела:

– Сейчас же заткнись! – и шоферу со сладкой улыбкой: – Мы едем, едем! Спасибо за помощь!

– Раз едете, так быстрей! Меня по дороге еще пара мертвяков ждет.

Мы подсадили Сабину и быстренько влезли в кузов – там, на полу среди мертвых было достаточно места для живых. И мы отправились в неизвестность вместе с Шуркой.

Грузовик мчался быстро, но куда – непонятно, – шофер плотно закрыл створки дверей. Пару раз он останавливался и вбрасывал в кузов чьи-то холодные тела – одно большое, другое совсем маленькое. Но двери тут же закрывались, и в темноте нельзя было рассмотреть этих бывших людей. На резких поворотах мертвые тела наезжали на нас, и мы их отпихивали ногами. Наконец шофер резко затормозил и открыл дверцы:

– Кто здесь живые, выходите! Тут ваша последняя остановка!

Мы с Евой быстро соскочили на дорогу, Рената помогла Сабине спуститься, и шофер умчался дальше, не дожидаясь благодарности. Вообще-то было неясно, есть ли за что его благодарить: он увез нас из знакомого, обжитого квартала в совершенно чужое место. Мы стояли на широкой улице, рядом с которой бежали железнодорожные рельсы. Иногда по улице проезжали автомобили, в основном военные грузовики. Где-то вдали за рельсами был виден большой зеленый массив. Рената побежала туда через дорогу, Ева припустила за ней, а мы с Сабиной присели на невысокий каменный заборчик, огораживающий чей-то палисадник.

Сабина сидела бледная и взъерошенная – была ли она рада неожиданному появлению дочек?

Словно отвечая на мои мысли, она сказала тусклым голосом:

– Надо же, так некстати, так некстати!

Я пожаловалась:

– Есть очень хочется!

И тут Сабина вспомнила: