оружие, и ощутил, как что-то прикоснулось к нему, скользнуло по лицу и шее. Он присмотрелся к бахроме, на деле оказавшейся множеством кусочков янтаря, болтающихся на тонких веревках. «Похоже, он и правда боялся прихода нечистой силы», — удивленно отметил асессор.

— Ну что там еще, почему топчемся? — Недовольный голос Виннара привлек внимание Ганнона к двум Откликнувшимся, что направили мечи на высокого парня – того горбатого, что носил зерно.

— Да это чудище никак не уймется! — ответил один из подземников. — Сейчас успокоим, капитан!

На лице несчастного малого застыла гримаса ужаса и непонимания. Он стоял, сжимая в руках огромный кусок дерева и что-то невнятно бормоча. Двое невысоких легионеров медленно подходили к нему. Парень пятился, хотя, даже ссутулившись, сильно превосходил ростом Ганнона, а Виннара – в ширине плеч. Подойдя ближе, Ганнон увидел отблески слез, что текли по лицу бедолаги. Бахан – кажется, так его звали – продолжал бормотать: «Кто вы такие? Кто вы такие?»

Оглядев залитый кровью пляж, юноша убрал меч в ножны и решительно направился в сторону горбуна. Он встал между Баханом и легионерами, подняв руки.

— Бахан! — Ганнон говорил медленно и громко. — Посмотри на меня!

— Кто вы такие? — Парень сделал шаг вперед. Ганнон услышал, как подземники, выругавшись, отступили назад, но сам не сдвинулся с места.

— Мы из замка, пришли только для того…

— Кто вы такие?! — повторил Бахан чуть громче, поднимая руки с дубиной, держа ее перед собой. Нужно было говорить откровенно, чтобы успокоить его.

— Меня зовут Ганнон, Бахан, мы с тобой виделись, когда раздавали зерно.

— Ты Молк! — Теперь уже парень сделал шаг назад, подняв над головой дубину, которая оказалась массивной опорой одного из навесов. — Аторец говорил!

— Как видишь, нет. — Ганнон с усмешкой провел рукой по разбитому носу и показал окровавленную руку.

— Что мне делать? — спросил Бахан, его руки с дубиной чуть опустились.

— Иди отсюда подальше…

— Зачем вы тут? Что мне делать?!

— Мы пришли за Аторцем, он… плохой.

— Что мне делать?! — Бахан замотал головой.

— Сейчас мы уйдем, но потом ты нам все расскажешь про Аторца, — миролюбивым тоном произнес Ганнон, сделал шаг навстречу здоровяку и положил руку на его дубину, опуская ее вниз.

— Хорошо… — ответил парень. Он немного успокоился и присел на песок, не выпуская, все же, столб из рук. Ганнон медленно отошел на два шага назад. Он ощутил похлопывание по плечу. Это был Виннар.

— Молодец, — похвалил он. — Но времени в обрез. Давайте уже выдвигаться!

Акт 2. Глава 5 Аторцы и Аторец

Вблизи цирка скопился народ: даже в столь поздний час тут было не протолкнуться. Сцена напоминала Ганнону увиденную не так давно на Красном рынке: повсюду были толпы подвыпивших зевак, здесь щедро разбавленные полуголым береговым людом. Огни, еда и представления циркачей. Отдельные группки артистов со своими зазывалами и сборщиками денег собирали вокруг себя столько народу, сколько могли. Зазывалы не стеснялись переманивать чужих зрителей, не гнушаясь клеветой и грязными оскорблениями в адрес конкурентов. За перепалкой двух особо языкастых наблюдало публики больше, чем за представлениями, ради которых оба так старались.

— Быстрое зерно ты нам продаешь, паскудник! — кричал один из карликов-зазывал в красно-желтом костюме. — Сгниет за день, а вонять будет год, как портки твои драные!

Толпа встретила остроту одобрительным гулом и смехом. Второй зазывала – ростом не выше первого – по самую грудь натянул зеленые штаны: красуясь так перед публикой, он заработал не меньше аплодисментов. Да еще и подлил жару, с хохотом ответив оппоненту:

— Ты не бойся за мои портки: мать твоя мне их постирала, да заштопала! Рассказать, как порвались?!

Не стерпев такого оскорбления, красно-желтый бросился на второго зазывалу к вящему восторгу публики. Двое хватали друг друга за пеструю одежду и быстро оказались на земле, катаясь и осыпая друг дружку ударами. Скоро вся земля была покрыта медью и курумом: такое представление было зрителям больше по вкусу.

Времени на это сомнительное зрелище не было, и группа во главе с Виннаром продолжила проталкиваться сквозь толпу к сердцу цирка – кибиткам и повозкам, где жили сами артисты. Акробаты, факиры и силачи работали с разношерстной толпой, а в самом цирке давали спектакль для чуть более изысканной публики. Повозки и разноцветные шатры окружали сцену, вокруг которой собралась пара сотен горожан. Виннар приказал отряду остановиться, чтобы обсудить план.

— Нужно тихо осмотреть палатки и повозки. На той стороне от сцены безлюдно, обойдите, но держите ухо востро, если позову, — приказал капитан.

— А что с той палаткой? — Один из подземников указывал на самый большой шатер, примыкавший к сцене. Оттуда постоянно выносили реквизит, входили и выходили люди. Изнутри шатер был хорошо освещен, похоже, он служил домом для циркачей.

— Надо незаметно зайти, послушать, поговорить, — прошептал Васар. Он ухмыльнулся, глядя на Ганнона. Затем предводитель подземников подтолкнул его в сторону шатра. — Ну же, у тебя хорошо выйдет.

— Он прав. Театр это по твоей части, — сказал Виннар и развел руками. — Не волнуйся: я со своими постою снаружи, пока остальные обыскивают повозки, а если задержишься – придем сами. Подтянется подкрепление, — обратился он уже к легионерам, — отправляйте ко мне.

Воины разошлись в стороны, а Ганнон в сопровождении Виннара и его людей шел мимо сцены ко входу за кулисы. В Белом Городе, конечно же, ставили «Марш Легионера», куда без него. Повозка с намалеванными глазами изображала корабль, на носу которого стоял ряженый бородатый легионер: сдвинув брови, он смотрел вдаль. Когда «корабль», наконец, тряхнуло будто бы от столкновения о берег, циркач, сделав сальто, соскочил с него прямо на плечи подбежавшему товарищу. Толпа только успела начать аплодировать прыжку, как одеяние акробата развернулось, скрывая в своих недрах нижнего артиста. Раздались овации, смех и выкрики «Руббрум!».

«Услышь поступь» — тут же отозвалось эхо в голове у Ганнона. Высоченный «легионер» стал маршировать на месте, двигая руками, в одной из которых держал огромный бутафорский меч. Мимо него один за другим пробегали люди, державшие путевые столбы, изображая марш по торговой дороге, что на глазах превращалась в Тропу Легионера, а сам Руббрум награждал каждый столб ударом меча, раз за разом вызывая восторженные крики зрителей.

Двигаясь вместе с потоком цирковой обслуги, несущей