Но чего нет, того нет — война начата, и исход ее крайне проблематичен, и не от одних тверичей зависит!

— Нападайте на московские обозы по всей тверской земле, бейте московитов! Порох и пушки, припасы всяческие, в Тверь свозить, в другие города наши, что поблизости. И пушкарных дел мастеров имать — они на моей службе пригодятся. Все, князья — выбор свой вы оба сделали!

Михаил Борисович посмотрел на воевод — теперь он доверял «меньшим» князьям Андрею Микулинскому и Осипу Дорогобужскому. А еще Михаилу и Ивану Холмским, Семену Чернятинскому и князьям Телятьенвским, трем братьям — эти князья с отрядами по сотне-другой дружинников и лучников в каждом ожидали приказа, «охраняя» дороги, по которым пошли из Москвы и других городов обозы. Тверская конница и пешцы теперь вместо «защиты» обозов должны их захватить, напав одновременно.

— И правильно, бить, так бить, — произнес Андрей Владимирович и махнул гонцам, что ждали распоряжения. И всадники тут же порскнули как зайцы, в разные стороны — к каждому присоединялось полдесятка дружинников для охраны. И каждый знал, куда ему следует прибыть и присмотреть, чтобы гонец не только отдал грамотку, но и приказ был выполнен от и до. А будет, кто из князей не решится выступить против московитов, то брать его как изменника, на то грамотка особливая была, подписанная Михаилом Борисовичем с приказом об аресте. К каждому князю доверенного боярина заранее приставили с великокняжескими дружинниками, которые ослушника убьют, если тот перечить станет или измену учинит.

И верность всех «меньших князей» заодно проверят, не перейдет ли на сторону Ивана кто, не отправит ли гонца с тайным донесением. Но пройдут князья проверку, видимо уже рассудили, что лучше служить Твери, и иметь вотчиной пусть небольшой, но родовой удел, чем зависеть от прихоти московского князя. К тому же у Ивана свои вотчинники есть, из «служилых» князей-«подручников». Им и боярам знатным из Первопрестольной «лучшие куски» достались, а тверским перебежчикам «объедки» только будут с «барского стола», и то в лучшем случае. Так как Тверь последнее самостоятельное княжество — все остальные Москве покорились, одни давно — еще при Иване Калите, другие — Ярославль и Ростов, совсем недавно, устрашенные показательным «шелонским уроком».

А вот боярам веры нет, особенно кашинским — много их «отъехали» на службу Ивану, не опасаясь, что вотчины отберут. Теперь все — отряды повсеместно отправятся по всему кашинскому уделу, и в покорность «переветников» живо приведут. А на их вотчины и поместья другие «служивые» живо найдутся, помещиками станут. О том каждому десятнику стрельцов и пикинеров сам Михаил Борисович обещал прилюдно, если те в ратном деле каждый себя проявит. И дальше будет служить Твери храбро и верно. А за поместьем дело не станет — «вакансий» будет много, на несколько сотен наберется — одних кашинцев в войсках Ивана Московского на целый отряд из пары сотен «служилых людей»…

— Тверь!!!

Андрей Владимирович видел как вдоль длинной веренице саней — а снег уже лег плотно — проскакивают всадники, размахивая саблями. Но рубить не приходилось, обозники покорно бы дали себя связать, возникни такая нужда. Подневольные мужики, каких в любом войске множество, чего их сечь без нужды, страдники всем пригодятся. Даже московские ратники с копьями не сопротивлялись — слишком велик перевес в силе у тверичей.

— Первый акт «мерзезонского балета» вроде состоялся, трофеи захвачены, и вроде немалые, — пробормотал Андрей Владимирович, внимательно осматривая заснеженные окрестности в бинокль. Вроде ноябрь на дворе, а уже зима стоит вовсю, морозцем щеки пощипывает. Хорошо, что «Василий Игнатьевич» свой келавровый «жилет» отдал, поменял у него на великолепную кольчугу — староват профессор уже для подобных тяжестей.

— Ладно, пора в тепло — пусть тут без меня разбираются, что захватили, чем прибарахлились. Главное — пусть такая одержана победа, но она первая, а это изрядно вдохновляет, — Воеводин еще раз осмотрел захваченный обоз в оптику, и, развернув коня, направился в деревеньку, где был развернут «полевой штаб», по его выражению, который он и возглавил, желая быть в куре происходящих событий первым.

Куда без штаба на войне — это незаменимый инструмент для любого полководца, там карта с обстановкой, на которую постоянно вносят уточнения. Благо гонцов хватает, и не случайных «служилых», первых кто под руку попался, а специально отобранных, великолепно знающих местность, с лучшими конями — вернейших из верных детей боярских.

Доехал, коня подобрали ему спокойного и хорошо выезженного мерина, горячие жеребцы для удальцов или конченных дураков — им доверять свою жизнь нельзя, подведут. Под седло лучше выбирать мерина или кобылу — намного надежнее, и лучше дрессируются.

Его встретили слуги, подхватили коня под уздцы, придержали стремя, помогли сойти с седла — замерз все же немного. Отвели в прибранный дом «своеземца», в ноздри сразу ударил запах прожаренных кофейных зерен — такой ни с чем не спутаешь. «Арабику», два небольших мешка, купили у казанских «гостей», а те у персов, и то по предварительному заказу — ибо на русских землях кофе почти не пили, только татарские мурзы. А еще хороший тюк китайского чая, перекупленного в Орде у бухарцев — в Мавераннахре этот напиток уже широко распространился — «Великий шелковый путь» давно проложен, и чайханы уже в почете, даже декхане стараются сэкономить пару таньга на традиционное чаепитие.

Но кофе это вообще песня, без него никак!

Медная джезва или турка шли вместе с чашечками и блюдом в кофейном наборе вместе со старым азиатом, не пойми кто он таков по национальности, но скорее всего из персов «солнцепоклонников», раз раб. И молился на солнце этот старый зороастриец. По жизни старик явно фаталист, но скорее из той категории, что в европейских странах называют философом, а русские поху…ом. Но кофе варил замечательно, один у него грех — пристрастился курить трубку, легко и с нескрываемым удовольствием перейдя на табак. И судя по всему, «соскочил» с гашиша или марихуаны, уж больно глаза характерные. Блаженствовал от курения, прищуривался, и наилучшим подарком для него была сигара. Правда, русской речью владел плохо до отвращения, но уже матерился жутким набором, а это внушало оптимизм — любой сквернослов рано или поздно овладевает «великим и могучим».

Доказана многолетней практикой эта аксиома!

— Княже, есть радостная новость, — вошел «Василий Игнатьевич», возглавлявший штаб на правах его заместителя с одним из тверских бояр — грамотным, молодым и энергичным.

— Захватили старого фрязина, назвался