квадратному камню на вершине горы. В тот же миг все трещины у подножия горы исчезли, и осталось лишь отверстие для воздуха. Однако сквозь это отверстие нельзя было даже просунуть руку или хотя бы сделать попытку освободиться.

– Все сделано, – возвратившись, доложил Ананда.

После этого Будда распростился с Нефритовым императором и остальными небожителями и в сопровождении своих учеников вышел из ворот неба. Здесь Будда проявил свое милосердие и, произнеся заклинание, вызвал местного духа, которому приказал вместе со стражами пяти сторон света жить у горы и охранять ее. Если Великий Мудрец проголодается – давать ему железные пилюли, когда его станет мучить жажда – преподнести ему расплавленную ярь-медянку. «По окончании срока наказания сюда прибудет тот, кому предназначено освободить обезьяну», – сказал Будда.

Обезьяну, что имела смелость

Выступить мятежно против неба,

Усмирил лишь всемогущий Будда,

И теперь она в неволе тяжкой.

Ей веками жажду утоляет

Лишь расплавленная ярь-медянка.

Если голодом она томится,

То одни железные пилюли

Подают ей для продленья жизни.

Так она переносила беды;

Как ни трудно было заключенье,

Жизнь свою она продлить хотела,

Чтоб зажить по-прежнему свободно,

Надо было ей, по слову Будды,

В путешествии святом на Запад

Танскому сопутствовать монаху.

* * *

Царь обезьян был полон дерзновенья,

Он изучил искусство превращенья,

Смирил драконов силой чудотворной,

Носил он даже важный чин придворный

И, сопричтенный всем небесным силам,

Разгуливал свободно по светилам.

Но, переполнив меру злодеяний,

Познал теперь он горечь испытаний.

Душой он был хорош, и без сомнений,

Ждал для себя счастливых изменений;

И верил, что закончатся напасти,

Что избежит он Будды грозной власти,

А Танского монаха появленье

Подаст ему возможность избавленья.

Если вы хотите узнать, сколько длилось это наказание и в каком году и каком месяце кончился его срок, вы должны прочесть следующую главу.

Глава восьмая,

повествующая о том, как Будда создал священные каноны с изложением высшего блаженства, а также о том, как бодисатва Гуаньинь получила указание отправиться в Чанъань

Обратимся нынче

Мы с вопросом к Будде:

Тщетно суетятся

В этом мире люди.

Никакого толку

Нет от их старанья:

Так беречь возможно

Снег для пропитанья,

Кирпичу простому

Блеск давать зеркальный…

Сколько лет пропало

Пусто и печально!

Изваянье Будды

Только улыбнется,

Если выпить море

Кто-нибудь возьмется,

Или кто Сумеру

Сдвинуть пожелает:

Счастлив тот, кто эту

Мудрость понимает.

Три пройдет извечных

Десяти ступеней,

Будет он свободен

От перерождений.

Где зарю не встретят

Крики козодоя,

Цао-си струится

Мертвою водою.

И Цзю-Лин взмывает

Ввысь за облаками…

Здесь не будет встречи

С прежними друзьями.

Здесь лишь водопадов

Грозное паденье,

Пятилепестковых

Лотосов цветенье.

Высятся на скалах

Древние палаты;

Сквозь завесу двери

Льются ароматы.

Три драконьих клада

Там открыты знанью;

Люди постигают

Тайны мирозданья.

Стихи эти написаны в стиле Су-у-мань. А теперь вернемся к Будде. Распростившись с Нефритовым императором, он возвратился в храм Раскатов грома. И тут пред ним предстали три тысячи Будд, пятьсот архатов, восемь огромных богов – хранителей ворот и великое множество бодисатв. Все они со знаменами и хоругвями в руках, возжигая божественные благовония, рядами выстроились у границ священной горы и под священными деревьями Сала, чтобы достойным образом встретить Будду. Остановив свое священное облако, Будда обратился к собравшимся с такой речью:

– Благодаря глубокой мудрости, я познал три мира существования – мир желаний, мир формы и мир бесформенности. По природе своей человек подвержен полному уничтожению. Все в мире – суета сует, все тщетно. Я употребил все свое уменье, чтобы усмирить лукавую обезьяну, но она этого не поняла. Когда приходит слава, наступает смерть. Таковы священные законы Будды.

Когда Будда умолк, вспыхнула радуга, ее разноцветные лучи осветили все небо и разошлись по сорока двум направлениям, соединив юг и север. При виде этой картины все присутствующие почтительно приветствовали Будду. Немного погодя он собрал чудесные разноцветные облака и туман и, поднявшись к высшим ярусам своего обиталища, уселся там. Тогда три тысячи будд, пятьсот архатов, восемь богов – хранителей ворот и четыре бодисатвы, сложив ладони рук, склонились перед Буддой и обратились к нему с вопросом:

– Кто же это посмел учинить беспорядки на небе и расстроить Персиковый пир?

– Это сделала волшебная обезьяна, которую породила Гора цветов и плодов, – отвечал им Будда. – Злодеяния, совершенные ею, столь велики, что даже описать невозможно. Никто из небесных военачальников не мог усмирить волшебную обезьяну. Эрлану, правда, посчастливилось поймать ее, а Лао-цзюнь даже поджаривал ее на огне, но обезьяна оставалась невредима. И вот, когда я прибыл туда, обезьяна-волшебник, несмотря на то что ее окружили божества Грома, пустила в ход всю свою силу и искусство, хвастаясь своим волшебством. Когда я приказал прекратить бой и спросил волшебника, откуда он взялся, – он ответил, что постиг истину, а также законы превращений, может летать на облаках и одним прыжком преодолеть расстояние в сто восемь тысяч ли. Я заключил с ним пари. Однако выпрыгнуть за ладонь моей руки он не смог, тогда я схватил его и, придавив рукой, превратил свои пять пальцев в гору Усиншань, под которую и упрятал волшебника. Желая отблагодарить меня, Нефритовый император отворил небесные чертоги и устроил пир, который получил название Пира успокоения неба, а также оказал мне всяческие почести. Лишь после этого я смог распрощаться с ним и вернуться сюда.

Все небожители с неописуемым восторгом выслушали рассказ Будды и, поблагодарив его, разошлись каждый по своим делам, наслаждаясь предоставленными им природными дарами.

Над Индией разлился аромат,

И радугами Будда был подъят.

На Западе верховный он властитель

И несравненный мудрости учитель.

Там фениксы танцуют на