— Когда все закончится, ты сможешь начать сначала, — шепчет она. — Сможешь вернуться к Мами и Папе.

Я пожимаю ее ладонь, но без уверенности. Исольда все так спокойно воспринимает. А почему я не могу?

Несправедливость.

Мы приближаемся к Западному Хребту; осенний дождь возвращается с новой силой, обрушивая на предгорья океаны воды. Я никогда прежде не забиралась так далеко от дома и не понимаю, что чувствую — непривычность места или притяжение магии. Все какое-то другое. Горы не округлые и мягкие, а острые и суровые, с внушительными белыми вершинами. На горизонте виднеются очертания города, но, поскольку я раньше здесь не бывала, только когда мы подъезжаем ближе, становится ясно, что город давно заброшен.

Настроение внутри вагончика меняется, когда становится ясно, что дорога идет прямо через город-призрак, а потом — опять, когда мы понимаем, что это не просто городок, а целая призрачная столица размером с Аурмор; окончательно мы в этом убеждаемся, когда солнце уже садится, а мы все еще катимся мимо каменных остовов заросших бурьяном зданий.

Ничего общего с ощущением в Ревелнокс, когда завеса между мирами как бы истончается. Что бы тут ни случилось — это было очень давно, так давно, что здесь под проливным дождем бесстрашно бегают зайцы, а олени вертят головой, провожая взглядом нашу повозку.

Если тут безопасно для них, то, вероятно, и для нас.

— Видите вон то здание? — спрашивает Исольда. Здания тут, конечно, повсюду, но иронизировать ни к чему, потому что мы все понимаем, о каком из них идет речь. Внутри его парящего контура с пустыми арками высоких окон и почти целой крышей могло бы поместиться несколько домов. — Предлагаю остановиться здесь на ночь. И от дождя спрячемся, и тесно не будет.

Олани поджимает губы.

— Вам тут не страшно?

— Мне нет, я как Исольда, — мгновенно отвечает Рейз, едва давая ей договорить. Он сидит, скрестив руки, и пристально смотрит в окно.

Олани переводит взгляд на меня, но я отвожу глаза и рассматриваю ее прическу. Соглашусь с ней — придется искать какой-то компромисс на четверых, а шансы против моей сестры и Рейза у нас не очень. К тому же хоть здесь и жутковато, но вряд ли что-то представляет для нас угрозу.

— Тут безопасно, — говорю я, и вопрос закрывается.

Вблизи здание так же красиво, как и издали, даже в сумерках. Вероятно, раньше здесь были массивные деревянные двери, но их давно нет, так что мы въезжаем прямо в широкий проем. В помещении места хватит для дюжины Судеб. Прежде чистый каменный пол теперь порос мхом, а из трещин выглядывают полевые цветы. Еще виден балкон, к которому когда-то вела лестница, но ее верхние ступени осыпались и лежат под балконом бесформенной кучей.

Я едва слышу перестук дождя по крыше где-то метрах в тридцати над нами и рассматриваю стропила, увитые растениями. Крыша в достаточно хорошем состоянии, чтобы укрыть нас от дождя, но при этом в ней хватает дыр, чтобы выходил дым. Исольда разводит костер, мы с Олани пытаемся организовать ужин, и тут я начинаю беспокоиться, надолго ли нам хватит запасов. Сейчас мы готовим невероятно унылое рагу в основном из капусты и картошки, сдобрив его остатками жира от бекона, чтоб не пришлось компенсировать пресность блюда горючими слезами. Что ж, у нас хотя бы остался вчерашний хлеб, он дополнит ужин.

— Вкусно, — говорит Исольда и аккуратно дует на дымящуюся миску. Слишком щедрая похвала.

Рейз осматривается, задирая голову к теням под крышей.

— Интересно, что тут раньше было? — задумчиво спрашивает он с удивительной торжественностью в голосе и с полным ртом хлеба.

Остальные молчат, но это не та компанейская тишина жующих людей, которая царила здесь минуту назад. Что же здесь было?

Может, это глупо, но такие пустые полуразрушенные строения всегда были частью моего мира. Они настолько одинокие и безжизненные, что я никогда не воспринимала их как места, где раньше жили люди. Но они тут, конечно, жили. Они это построили, провели здесь какое-то время, а потом ушли, когда все рассыпалось.

Кажется, Исольда и Олани тоже задумались каждая о своем.

А почему мы раньше не задумывались? Что знает Рейз, чего не знаем мы?

— Плохо, что я прежде не придавала этому значения, да? — спрашивает Исольда, склонив голову.

Рейз вытирает рот рукой.

— Чему — этому?

— Тому, чем были подобные места, — говорит Олани, тоже задирая голову и рассматривая потолок. Уже так темно, что его края и не разглядеть.

— И что с ними случилось, — добавляю я, глядя в тарелку.

Исольда вытягивает ноги, откидывается на спину.

— Я в том смысле, что это здание пустовало еще до рождения наших прапрабабушек, но тем не менее. По идее, ему бы быть у всех на устах.

Рейз выглядит искренне озадаченным.

— А что, никто разве не говорит?

Я успеваю вспомнить, что его воспитывала Лейра Уайлдфол, в поместье Уайлдлайн, и его воспитание — как и образование — отличается от нашего, провинциального.

— И что можно было бы обсудить? — интересуется Олани.

— Войну Царств? — предполагает Рейз, как будто это очевидно. Мы остаемся безучастными. — Пятьсот лет назад? Или шестьсот? Как-то так? Нет?

Исольда всем видом показывает: нет, определенно нет, болван, виртуозно демонстрируя мастерство невербальной коммуникации с помощью выражения лица.

— Вещай, — командует Олани, усаживаясь поудобнее в ожидании рассказа Рейза.

Он все еще выглядит озадаченным, но продолжает жевать хлеб.

— Хм. Возможно, у нас этому уделяли внимание только потому, что вся семья… была вовлечена. И еще потому, что хранилища записей о таких местах были уничтожены.

— Чем? — настаиваю я. Он же может часами болтать ни о чем, так и не перейдя к сути.

Рейз вздыхает и смотрит вдаль, словно пытаясь сообразить, с чего