подружки Натальи и Екатерины, так глазами меня и расстреляли, пользуясь преимуществом численности.

Позвали во французский ресторан на набережной, коих развелось, похоже, в столице, как сорняков в огороде. Отказаться было выше моих сил, отправились.

Мы чуть с Михаилом отстали по дороге по душам поговорить.

— Я ж тебе адрес дома своего оставлял, мог и вчера наведаться, — возмущается он тихо.

— Дела, друг мой, прости. Какие планы у вас? Когда во Владивосток? — Интересуюсь.

— Отцы наши теперь обратно не отпустят, — признался. — Буду здесь служить. В лейб–гвардейский гусарский меня переводят.

Выдыхаю с облегчением, несмотря на все мои предрассудки.

— Хм, серый доломан на красный меняешь, — укорил я всё же. — Ты ж им кости промывал с чистой совестью.

— Да помню… Меня ротмистром сразу, — признался Михаил с неловкостью. — Это свадебный подарок отца. Стыдно, братец. Но извернуться не сумел я, с Натальей пришлось считаться. Теперь у меня рота гусар при дворце городского совета. Один плюс всё же есть: перевоспитаю напыщенных и самовлюблённых красномундирников по методике хабаровского боевого полка, душу всю вытрясу.

— Главное, чтоб сил хватило братец, а то они сами тебя перевоспитают, — смеюсь, поглядывая по сторонам.

— А посмотрим, — отвечает с вызовом и дальше с беспокойством, будто спохватился: — как там Вадим Метелицын? Как давно виделся с ним? Переживаю за друга очень. Хотел к отцу идти просить о его переводе, да слишком многим теперь обязан.

— С того вечера, когда я Анну нашёл на пляже мы больше не виделись, — ответил.

— И Степана, выходит, не видел.

— Нет, братец, не довелось.

— Скажи хоть, уезжал, спокойно там всё было? — Спрашивает, глаз с меня не сводя.

В поезде я должен был ехать во время последней высадки оргалидов на Русский остров. Но лгать ему не могу.

— Атаковали ещё раз, но мы быстро отбились, — шепчу, стараясь, чтобы друзья его не услышали. — Только никому.

— Да знаю я наказ императорский, — прошипел зло. — Празднуют здесь и знать ничего не хотят.

Потому, наверное, с Михаилом и дружим, что чувствуем одинаково.

До ресторана немного не дошли, к циркачам уличным у большого фонтана завернули, потому что Наталья с Екатериной завизжали от восторга и потянули всю группу за собой. Что с них взять, две капризные новоиспечённые жёнушки.

Народа столпилось много, ничего не видно. Но наши мужчины, проявив мужество и смекалку, протиснулись, пропихивая своих дам вперёд с глубочайшими извинениями.

А там никто и не возражал, уступая расфуфыренным красоткам и их знатным кавалерам.

Я же встал в сторонке. Пользуясь своим ростом, наблюдаю за представлением. Не сразу заметил, как одна из барышень из окружения наших молодожёнов по имени Ольга, пристроилась рядом. И её, похоже, жонглёры и пламяплеватели совсем не интересуют.

Невысокая брюнетка, молоденькая и миловидная, стройная, но с грудью большой, одета в бежево–розовое с подчёркнутой нежностью и одновременным вызовом, что как раз таки из–за приподнятой груди мне почудилось. Глаза зелёные глубокие и интересные, губы алые, явно покусанные. Дочь судьи местного, так и сказала, представившись: мой папенька судья здесь.

— Как вам столица, ваше высочество? — Заговорила она первой.

— Впечатляет, сударыня, — отвечаю кратко, стараясь на неё не смотреть.

Хоть и неплоха собой девушка, но в сердце ведь другая. Оттого даже флиртовать, как гусары учили, не хочется. Похоже, и не надо. Сами липнут.

Вторая «холостячка» из окружения Михаила по имени Дарья подскочила с другой стороны. Русые волосы завитушками, глаза синие и круглые. На вид более бойкая, чуть крупнее и по фигуре сочнее, но в меру. Платье её серебристое под мой костюм больше подходит. А вот личико, будто недосыпает, и, увы, совсем не мой типаж. Зато у этой отец купец богатый, тоже обозначила, что приданное у неё хорошее.

— Я как вас увидела, Андрей Константинович, — обозначилась вторая. — Подумала, что генерал идёт.

— Всего лишь поручик, леди Дарья, — отвечаю скромно.

— С удовольствием бы посмотрела на вас в гусарском мундире, князь, — чирикает в другое ухо Ольга.

— Увы, оставил форму во Владивостоке, — отвечаю, как дурачок, игнорируя знаки внимания.

На меня оборачиваются и незнакомые барышни. Никогда бы не думал, что будет столько внимания. Возможно, они чуют, что я мехавод. Потому что именно так на меха–гвардейцев и реагируют.

Пока мои друзья наслаждались представлением, я выдерживал атаку Ольги и Дарьи. В середине беседы учуял их соперничество, а к концу понял, что они готовы выцарапать друг другу глаза.

Добрались–таки до ресторана. Судя по пустым залам и интерьеру, здесь покушать позволить себе может не каждый барин.

Да и по лицам большинства мужчин, кто с нами, видно, что они засомневались. Но Михаил по–гусарски так объявил:

— Брусилов угощает!

На открытой веранде второго этажа нам сдвинули целых три стола из красного дерева вместе, чтобы всех поместить. Обосновались, и понеслось… Салаты, мясо, вино. За молодых, ещё раз за молодых. И ещё, и ещё!

Подумалось вдруг, когда уже малость охмелел, что при всём желании сыщики сейчас меня найти не смогут, если вдруг отыскали Агнессу. Пытаюсь скрыть негодование. Да, я очень рад видеть друзей и чувствовать их счастье. Но как же они не вовремя.

А сказать, что мне пора, духу что ли не хватает. Или я просто на Михаила с невестой налюбоваться не могу. Да и Екатерина с графом Киселёвым отличная пара. Но вот смотрит на меня дочь командующего приморским флотом с таким укором! А затем выдаёт между делом, сшибая наповал:

— Румянцевы тоже в столице по случаю летнего императорского бала.

Дарья с Ольгой, устроившиеся с обеих сторон от меня, зашипели на подругу, как змеи. Похоже, они в курсе, что мне нравилась Татьяна Румянцева. Пьяные откровения в седле с Екатериной не прошли даром. Но тогда я ещё не встретил Агнессу.

— Может,