– Пойдемте спросим! – предложила она и решительно двинулась сквозь толпу, выкрикивая: – Пропустите, полиция! Пропустите!..

Медленно и неохотно, но дорогу ей уступали, особенно когда видели Дайсона. Тип в шляпе плелся в кильватере и, кажется, уже сам не рад был, что попросил треклятую бумажку. Небось не на полдня бы опоздал, отговорился как-нибудь…

– О, это наши! – неподдельно обрадовалась Лэсси, завидев белобрысую макушку Килли, и двинулась к ограждению, работая велосипедом как тараном. – Сьер Анн! Сьер Горти!

– Вот только вас нам тут и не хватало, – с чувством произнес Сэл, увидев, кого вынесло на место преступления, а это, несомненно, было оно: Дайсон издалека почуял запах крови.

– Конечно! Я же с Дайсоном… – Лэсси ловко поднырнула под красный канат с флажками. – Он-то уж точно пригодится, а поскольку я при нем, то…

Килли выразительно посмотрел на Сэла. Сэл тяжело вздохнул, вынул бумажник и отсчитал несколько купюр.

– Опять на меня спорили, да? – кротко спросила Лэсси.

– Что значит «опять»? – возмутился Килли, пряча выигрыш.

– Если вы полагаете, что я не в курсе вашего тотализатора и размера ставок, то глубоко ошибаетесь.

Лэсси замолчала, наслаждаясь произведенным эффектом. Дайсон подавил желание взвыть от избытка чувств. Это кто же ей проболтался? А, точно! Кирц, чтоб ему…

– На что в этот-то раз спорили?

– Придете сюда или увидите затор и рванете в управление в объезд, чтобы не опоздать, – вздохнул Сэл. – Вы же по этой улице ездите.

– Ну, это легко было угадать… А что случилось?

– Убийство, – нехотя ответил Сэл, встретился взглядом с Дайсоном и добавил: – Похоже, опять наш приятель. Пошли, Дайсон, там все еще достаточно свежее. Может, что унюхаешь. А вы, Лэсси, тут обождите, у машины.

– С какой стати? – возмутилась девушка. – Я уже видела… всякое! Шеф Дайсон меня с собой брал, между прочим, а вы… Это дискриминация, вообще-то!

– Ладно, но если упадете там в обморок, будете лежать, пока не очнетесь. Нам вас на руках таскать некогда, а у дока Гутсена вряд ли есть нюхательные соли. Идем!

Лэсси зарычала не хуже Дайсона, забросила вещи в полицейский фургон, прислонила велосипед к нему же и направилась за мужчинами.

– Сье! Сье! – замахал руками мужчина в шляпе. – Вы же обещали!

– Что вы ему пообещали? – нахмурился Сэл.

– Спросить, – честно ответила Лэсси. – Не дадите ли вы ему справку о том, что на службу он опоздал не по своей воле, а потому что на трамвай не успел, – улицу-то перегородили, поди найди обход.

– Это не к нам, это в приемную начальника управления, с двух до пяти, по вторникам и четвергам, – довольно громко ответил Сэл.

Лэсси обернулась и развела руками, мол, я ведь действительно спросила! Мужчина поник – у него даже поля шляпы словно обвисли – и, ворча что-то под нос, принялся проталкиваться сквозь прибывающую толпу обратно. Наверно, еще надеялся успеть на службу.

Дайсон коротко гавкнул и взглянул на коллег: мол, что стоим, кого ждем? Все свои уже тут!

– Вон туда, в подворотню, – указал Килли.

– Слабость у этого типа к подворотням… – сказала Лэсси. – Хотя понятно: на открытом пространстве амулет действует намного хуже.

– Опять начитались каких-то трактатов?

– Конечно. Надо же понимать, с чем имеешь дело! Только все равно не угадаешь: вот взять сье Обри – она не заклинательница, в смысле, нигде не училась, но и то сумела дух призвать. И Дайсону от нее перепало.

– К чему вы клоните?

– Может, нет никакого амулета, а просто маньяк – такой же самоучка, как сье Обри.

– Этого еще не хватало… – простонал Килли. – Так. Стойте. Наступайте осторожно, тут повсюду…

– Кровь, кишки, дерьмо и сахар, – закончил из подворотни доктор Гутсен.

– П-почему сахар? – не поняла Лэсси.

– Понятия не имею, но он тут повсюду. И нет, Горти, не скалься, это не наркотики. Наркотики в таких мешках не носят, это раз. А два – я попробовал.

Зрелище впечатлило даже Дайсона, привычного ко всякому: в подворотне, похоже, дрались не жизнь, а на смерть. Убитый оказался здоровенным малым и, судя по всему, сопротивлялся отчаянно. В лужах крови высились горки подтаявшего сахарного песка из распоротого мешка – он валялся тут же.

– Посыльный, что ли? – спросила Лэсси, вовсе не зеленая, как подозревал Дайсон, а порозовевшая, как обычно, от любопытства. – Куда он тащил такой мешок с утра пораньше?

– Рановато для посыльных… – поскреб затылок Сэл. – Да и они такие заказы на тачках или даже машинах развозят, спина-то не казенная. И не по пятницам, это точно.

– Может, у кого праздник, понадобилось побольше на пироги с тортами и всякое такое? – предположил Килли.

– На пироги с тортами нужно еще молоко, яйца, масло, мука и много всякого. Думаешь, этот детина так и бегал бы туда-сюда целый день то с одним мешком, то с другим? Тут что-то другое, нутром чую. Да и не похож парень на разносчика, ты на наколки его посмотри!

– Да, расписной красавчик… Но это не тюремные и тем более не каторжные.

– И на бандитские не похожи, слишком… м-м-м… разноцветные. У тех обычно поскромнее и не во всю руку, а где-нибудь у локтя, например, чтобы своих опознавать. А этот, гляди, как украсился!

– Сэл, а он без документов? – встряла Лэсси.

– В том-то и дело. В одной майке – а с утра не сказать чтоб жарко, – тренировочных штанах и ботинках… очень стоптанных, кстати. И с мешком сахара. Карманов нет, в носках и под стелькой ничего не спрятано. Если и была сумка, ее убийца мог унести.

– Так может, он этот мешок где-то стянул и нес домой?

– Гм… – Сэл снова почесал в затылке. – Это вариант. Только где в такую рань ухитрился стибрить, вот вопрос?

Вопрос остался без ответа.

– А кто его обнаружил?

– Мусорщики, и то по случайности: бак вытряхивали вон у той лавочки. Света фар досюда хватало. Ну а издалека не разберешь, они и решили – лежит мешок с мусором, лень кому-то было донести до бака. Ну, и пошли забрать. Увидели, что тут лежит, – помчались к нам.

– Вон оно что…

Гутсен вдруг сказал:

– Э, а парень действительно дрался насмерть.

– Ничего удивительного, когда ты прешь себе домой краденый сахар, а тебе хотят печенку вырезать…

– Ему ничего не вырезали, остолоп! – повысил голос доктор. – Так… слегка надрезали.

Он был невысоким, кругленьким и с виду совершенно не опасным. Ну, все так полагали, пока не имели удовольствие повидать Гутсена в его вотчине, среди распластанных тел и изъятых органов, мурлыкающим под нос песенку и прихлебывающим горячую каффу. Кружку он мог поставить и на отчет, и на немытую рабочую поверхность – если там уже не оставалось ничего ценного для изучения, конечно.