Такой гладкой кожи. Холодной на ощупь сейчас, как раньше, или теперь, в сердце земли, удивительно теплой?

Ему было просто необходимо это знать.

Он прикоснулся кончиками пальцев к ее щеке, задержал руку… Она опустила ресницы, такие длинные и пушистые, вновь подняла, и он увидел свое отражение в бездонной глубине ее глаз.

– Ройс…

– Ш-ш, – сказал он и притянул ее к себе.

Она прижалась к нему, сильная, стройная. Губы ее раскрылись навстречу напору его языка, он почувствовал ее вкус. Он хотел, чтобы все происходило медленно, знал, что должен поступать именно так, и понял, что это ему не под силу.

Он так долго ждал… казалось, не просто какие-то недели, но всю свою жизнь… это время не имело конца или начала, оно тянулось бесконечно, но в конце концов привело его к этой минуте.

И конечно, он ведь не один знал, что они шли к этому с того самого туманного утра в Лондоне, когда он впервые увидел ее.

Ее руки были у него на груди и расстегивали пуговицы рубашки.

Ройс был потрясен. Этого он не ожидал. Она была такой хрупкой, невинной, и он хотел, чтобы все произошло медленно, постепенно. Но похоже было, что ее страсть так же сильна, как и его, она пылала в его объятиях, в его руках, в его мечтах…

– Господи! – воскликнула она, будто задыхаясь. – Как же я тебя хочу!

Где-то на этой планете, возможно, и был мужчина, который мог бы спокойно отнестись к подобным словам, когда их произносит прекрасная женщина, находясь в его объятиях. Но Ройс не мог.

Он возблагодарил всех богов на этом свете и нежно опустил ее на землю. Где-то в подсознании мелькнула мысль, что все, что он делает, имеет огромное значение. Кассандра не была просто женщиной, которую он мог встретить случайно. Он знал и принял это. Более того, глубина его чувства к ней превращала удовольствие в нечто гораздо большее.

Он стянул шелковую ткань, прикрывавшую ее плечи и руки, открывая взору плавные линии груди. Он смотрел на ее нежную, гладкую, белую кожу и на свою загорелую руку на ней, пальцы его дрожали. Все это лишь подстегнуло бушевавший в нем голод.

– Ты самый прекрасный мужчина, – прошептала Кассандра, руки ее скользнули под его рубашку, по его сильной, твердой груди.

Он резко вздохнул и попытался ее остановить:

– Я хочу чуть-чуть подождать.

Она в изумлении посмотрела ему в глаза.

– Мы и так ждали очень долго… в Лондоне, на корабле, здесь. Неужели ты думаешь, что можно выдержать еще хотя бы секунду?

– Да, все так, но ведь ты… невинна… нужно осторожнее…

Она рассмеялась, прижимаясь к нему. Дикое, необузданное пламя вспыхнуло в нем, когда кончиком языка она коснулась мочки его уха.

– Со сколькими девственницами вы были, лорд Хоук, что рассуждаете об этом как знаток?

– Ни с одной… Прекрати это… Нет, не останавливайся… Я больше не выдержу…

– И не нужно, – сказала она и отпрянула от него, встав на золотом песке пляжа, захороненного в недрах земли. Глядя ему в глаза, она расстегнула тонкий поясок на талии и бросила на землю.

Нет, дышать все же нужно, вот сейчас он только вспомнит, как это делается. Нет, с этого момента он не мог шевельнуться – лишь смотрел на Кассандру, а она спустила платье ниже, целиком обнажив высокую грудь и узкую талию.

Далекая мысль мелькнула – его совращает… девственница. Вся абсурдность этой ситуации наполнила его нежностью, которая только усилилась, когда Кассандра слегка заколебалась и внезапно опустила глаза в приливе смущения.

В эту секунду он проиграл битву за самообладание. Неожиданно все потеряло смысл, ничто не имело значения, кроме этой храброй, честной, причинявшей сладкие муки женщины, стоявшей перед ним.

Он протянул руку, привлек ее к себе, и они опустились на мягкую землю.

– Ты, – честно признался он, – самое лучшее, что когда-либо со мной происходило.

– Не может этого быть, – пробормотала она, прижимаясь к его груди. – У тебя ведь были другие женщины, приключения, целая жизнь в огромном мире.

– Да, все так, но это лишь означает, что ты и в самом деле самая лучшая.

Она усмехнулась, снова смущенная, но его слова доставляли ей удовольствие. Он воспользовался этим и развернул ее так, чтобы она оказалась под ним. Длинные волосы зацепились, и она поморщилась. Ройс тихонько высвободил их, наслаждаясь темными шелковыми прядями, рассыпавшимися по ее груди, потом убрал эти пряди, наблюдая, как твердеют ее соски.

А ведь он едва до нее дотронулся.

Она была на удивление чувственна и… честна. Если бы ему нужно было охарактеризовать Кассандру одним словом, со всей ее красотой, умом и загадками, он бы выбрал именно это – честная. Он не мог представить, чтобы она могла кого-либо предать, точно так же, как и он сам. Честь и все, что с ней связано, объединяли их.

Но и огромная страсть значила очень много.

Он сжал ее лицо ладонями и целовал снова и снова, потом коснулся изящного изгиба шеи, на секунду задержавшись там, где в такт ее сердцу билась жилка, вновь возвратился к губам и нежно ласкал их языком, прежде чем стремительно проникнуть вглубь. Он был вознагражден тихим стоном, и она изогнулась в его руках. Языки их сплелись, тела устремились друг к другу. Он скользнул бедром меж ее бедер и почувствовал влажный жар.

Ее била дрожь. Она никак не могла прижаться к нему достаточно сильно, чтобы погасить пламя, бушевавшее внутри. Волны удовольствия одна за другой сотрясали ее тело, но этого тоже было недостаточно.

Она не была абсолютно несведущей. Более взрослые женщины рассказывали о силе страсти достаточно откровенно. Она понимала, что могли женщина и мужчина испытать вместе… по крайней мере ей казалось, что понимала.

Но это… это было далеко за пределами ее воображения.

Он вновь прикоснулся к ней, как будто точно знал, чего она хотела. Кассандра задохнулась, схватившись за его плечи.

– Ройс…

– Так, как я хочу, – промолвил он, хотя голос его скорее напоминал стон, – мы сделаем так, как я хочу.

И оказалось, это значит, что ее подвергнут сладким мукам и пылкой нежности, сладострастной осторожности, пока накал ее чувств не достигнет предела. И пока самый настойчивый и на удивление выдержанный мужчина не убедится в этом, ничего не произойдет.

«Он огромен», – поняла она; одинокая мысль, затерявшаяся в сознании. Он знал это, учел был так осторожен, потому что она девственница и…

Крик, но не боли, а чистого и безграничного удовольствия вырвался из ее груди. Он взлетел над маленьким храмом, захороненным под землей, пронесся по пещере и, казалось, поднялся к самым небесам.