— Бог их знает. В Сахаре порой случается удивительное. Чудаки вроде меня тратят всю жизнь, чтобы найти оазис, а потом кто-то забредает туда по ошибке. Как это объяснить? Хочешь — верь, хочешь — нет, но первое толковое слово по этому поводу я слышал от одной гадалки в Асуане. Она заявляла, что в прошлой жизни была женой Пепи Второго, царицей Нейт. Она мне сказала, что на оазисе лежат заклятия невидимости, и чем сильнее хочешь его найти, тем труднее это сделать, а те, кто не ищет, сами на него натыкаются. Этот перл мудрости стоил мне пятидесяти фунтов. — Он невесело хмыкнул и посмотрел на часы: — Пожалуй, нам пора.

Они бросили прощальный взгляд на исписанный папирус и направились к выходу. Где-то прозвенел звонок, возвещающий скорое закрытие музея.

— Алекс обо всем этом знала? — спросила Фрея, спускаясь на первый этаж. — Про оазис и камень?

Флин кивнул.

— Мы работали вместе у склона Гильф-эль-Кебира, и я временами читал ей лекции, сидя у костра. Справедливости ради, она не осталась в долгу. Так что если мне больше не доведется услышать про осадочные породы озерного происхождения, я не обижусь.

Они прошли лестницу и снова очутились в зале Старого царства. Толпы посетителей текли к главному выходу, погоняемые охранниками.

— Насколько ценен этот оазис? — спросила Фрея. — То бишь есть ли там…

— Золото и бриллианты? — Флин улыбнулся. — Очень сомневаюсь. Правда, «Китаб аль-Кануш» утверждает, что там сокрыты несметные богатства, но это почти наверняка преувеличение. Пара деревьев и много древних руин — вот и все, что скорее всего там можно найти. Очень ценных — с научной точки зрения, но для простого человека… — он пожал плечами, — ничего особенного.

— А камень Бен-бен?

— Опять-таки, яйцеголовые вроде меня сочли бы его находкой века: священный символ древних египтян… Мечта археолога. Однако если не брать историю в расчет, это просто камень, хотя и единственный в своем роде. Он не отлит из золота. С точки зрения коммерции существуют более ценные артефакты.

Флин и Фрея прошли под ротондой и теперь пересекали второй зал с гигантскими саркофагами. Фрея остановилась, поднесла к глазам снимок таинственной арки и задала вопрос, который мучил ее с тех пор, как она впервые увидела фотографию:

— Так почему, черт побери, мою сестру убили ради этого?

Флин посмотрел на нее и отвернулся. Заговорил он не сразу.

— Не знаю. Простите, Фрея. Я правда не знаю.

Они вернулись в административную секцию и поднялись по спиральной лестнице в фотографический отдел. Дверь лаборатории все так же была закрыта.

— Как дела, Мажди? — Флин постучал.

Ответа не было.

— Мажди! Ты там?

Никто по-прежнему не отвечал. Флин еще раз стукнул, потом взялся за ручку и рванул на себя. Несколько секунд, пока глаза привыкали к темноте, он стоял молча, но потом…

— Боже! Нет, не может быть!

Фрея стояла сзади, поэтому ничего не разглядела за его спиной, а когда просочилась сбоку и увидела, на что он смотрит, протяжно охнула и зажала себе рот.

Мажди в нелепой позе лежал на полу с раскрытыми глазами, а его горло было рассечено от уха до уха. Кругом густой черной лужей разлилась кровь, покрывая все вокруг — лицо египтянина, его рубашку, руки…

— О-о, Мажди, — простонал Флин и врезал по дверному косяку. — Дружище, что я наделал…

— Салям.

Флин и Фрея обернулись. На диване у дальней стены сидели близнецы. Один держал в руках полосу проявленной пленки, другой — окровавленный нож. У обоих были совершенно непроницаемые лица, словно зрелище в лаборатории было для них не страшнее сцены чаепития. С лестницы донесся топот, и на площадке появились еще четверо бандитов, отрезая путь к бегству. У одного был фингал под глазом, нелепо распухшие нос и губа — это его Флин вырубил в лифте Американского университета. Он прокричал что-то близнецам — те кивнули в ответ, — ухмыляясь, подошел к Флину и обрушил удар ручищ ему на плечи, одновременно с силой поддав в пах коленом.

— Отсоси, сукин сын! — прорычал он по-арабски, глядя, как англичанин в корчах сползает на пол. Фрея совершенно растерялась, но уже через миг бросилась на громилу. Ее кулак, правда, не достиг цели — кто-то сзади схватил ее руку и заломил за спину. Фотография досталась нападавшему. Фрея брыкалась и кляла бандитов на все лады, но они были слишком сильны. Когда же ей к виску приставили пистолет, она поняла, что сопротивляться бесполезно, и утихла. Стонущего Флина рывком подняли и обыскали. Его мобильный хрустнул у кого-то под ногой. Затем их с Фреей вытолкали на лестницу, а близнецы задержались сзади. Один из них обтер носовым платком кровь на ноже. Фрея, шагая вниз по ступенькам, вытянула шею и оглянулась на окровавленное тело Мажди, потом — на Флина.

— Простите, — сказала она севшим голосом. Лицо ее совсем посерело от потрясения. — Я не должна была вас в это впутывать.

Флин тряхнул головой.

— Это вы простите, — еле выдавил он. — Зря я втянул вас…

Фрея так и не узнала, что он имел в виду: один громила прорычал что-то на арабском и сильнее вдавил дуло ей в шею, заставляя смотреть вперед. После этого они шли молча — тишину нарушали только стук шагов и болезненные хрипы Флина.

Сай Энглтон, сидя на постаменте в тени парка Египетского музея, наблюдал, как Флина и Фрею выводят через боковую дверь. Броди, правда, еле шевелил ногами, а окружавшие его люди держались теснее, чем следовало бы, но признаков сопротивления Флин не оказывал. Ни туристы, ни полицейские-часовые, расставленные по периметру, не обратили на них внимания.

Один Энглтон не спускал глаз с этой компании. Бандиты и их пленники прошли через парк и скрылись за воротами. Через полминуты Сай встал и отправился следом, направо по пешеходной улице, что тянулась вдоль музея, удаляясь от площади Мидан-Тахрир. К нему тут же слетелись зазывалы и уличные торговцы, засуетились вокруг, всучивая открытки, сувениры, наперебой галдя про «особую экскурсию до пирамид и папирусной фабрики». Энглтон отмахнулся и проследовал за Броди и Фреей мимо отеля «Хилтон» к нильской набережной, где стояли, пыхтя моторами, черный «БМВ» и японский серебряный мини-фургон. Близнецы забрались в «БМВ», а англичанина с девушкой затолкали в фургон. Броди случайно повернул голову и тут же заметил Энглтона. В следующий миг дверь за ними закрылась. Машины влились в вечерний транспортный поток.

— Ищете древности, мистер?

Рядом с американцем возник мальчуган лет шести-семи, протягивая грубую статуэтку кошки — сразу видно было, подделку.

— Двадцать египетских фунтов, — сказал он. — Очень древняя. Хотите?

Энглтон молча провожал взглядом машины, которые уже уносились по набережной.

— Десять фунтов. Очень хороший резьба. Хотите, мистер?

— Чего я хочу, — буркнул Энглтон, — так это понять, что, черт возьми, происходит.