— Умеете, когда захотите, молодцы, — вытащил из кармана копейку, которую таскал в кармане и отдал старшему.

— Ваша светлость...

— Молодцы, с любовью сделали.

Кузнец сразу схватили идею о прокатке серебряного листа между двумя железными валками для придания одинаковой толщины.

— Железа только много уйдет, ваша светлость.

— Мы же не для одного раза делаем, а надолго, так что окупиться.

Взяли пару толковых людей, с помощниками, конечно, в подвале сделали монетный двор. В итоге, я решил делать серебряный рубль, серебряный же гривенник и медную копейку. Первый блин был колом, но пресс для чеканки сделали винтовой, а не били кувалдой, в весовые нормы попали, и теперь я рассматривал солидный тяжеленький рубль с небольшим, пока еще выбиваемом гуртом на срезе, с гербом на одной стороне и надписью «один рубль» на второй, смотрелось солидно. Гривенник был в десять раз легче, тоже с гербом и цифрой «десять». Копейка была размером с гривенник, но медной и цифрой «один». За счет хорошего проката и четкой выбивкой монеты получались ровные с хорошо читаемой надписью. Все, что получалось хоть с малейшим браком, сразу шло в переплавку. Осталось внедрить все это в массы.

— Баня готова, ваша светлость.

— Топи, и это... веники нужны березовые... козам на зиму заготавливаем?

— Да, ваша светлость.

— Вот, ровно смотай вот такой длины, без крупных веток и с удобной ручкой.

— Да, ваша светлость.

«Зачем» уже не переспрашивали, все убедились, что я ничего не говорю просто так, и легче потом увидеть, чем пытаться понять.

Вечером состоялось шоу. Рискнули Банн, Кам, Липп, куда без него, и еще пара гвардейцев. После разогревания на полке, я зачерпнул воды в ковшик и плеснул на каменку. Зашипело, пар ударил вверх, и суровые ветераны присели пониже.

— Банн, ложись вот на полку, давай, давай, сейчас мы попарим твои старые кости. Веник, да, вот в кипятке размок, во, как пахнет. Лежать, лежать, мы только начали... Готов? Беги и нырни в лохань с водой холодной и обратно. Следующий...

Пятерка раскрасневшихся морд сидели на лавке в предбаннике, не понимая еще свои ощущения.

— Так, а теперь вот и эля холодненького можно, разбирай.

— Благодать, ваша светлость...

— Герцог плохого не посоветует. Жар кожу подготовил, с потом вся грязь пошла наружу, веником мышцы разогрели, водой облились и в себя пришли. Кто хочет, может повторить, только не переборщите, для сердца все-таки тяжело. Потом все теплой водичкой смоем с мылом, в чистые рубахи оденемся, чуть покушать и спать. Завтра будете, как заново родившись. Всех научить, кто париться не захочет, женщины там и дети, например, то просто можно погреться и помыться, и то хорошо. День мужской, день женский. Ну, подкинь еще парку, давай, давай...

Зашло. Не сразу, но мужики повелись на пар, а женщины на возможность помыться в теплом удобном месте. Заработали и прачки, теперь стирали в теплой воде и сушили в сушилке, которую смастерили, пропустив несколько труб с теплым воздухом. Там же сушили промокшую одежду, теперь не надо было выходить утром в сырой и замерзшей. Я надеялся, что все это снизит заболевания. Людей из замка уже можно было отличить от городских просто по внешнему виду, чистая одежда, чистые волосы, собранность и скорость передвижения. Я сдуру на построение новых дружинников обронил фразу, что по замку воин должен передвигаться только бегом, да и не только воин, по цепочке, по-видимому, передали, потому что народ стал ускоряться не только завидев меня или кого-то из старших, но и по привычке.

Поспособствовало и изменение питания, «кусовничанье» на бегу и «сухомятка» заменилось регулярным горячим питанием, сытным, вкусным и более калорийным. Я время от времени снимал пробу из общего котла, но Орга не подводил. Он перенял некоторые приемы готовки от Липая, и готовил весьма недурно. К тому же, то, что я передавал Липаю в качестве своих «хотелок», в чуть измененном и упрощенном виде выходило и на общую кухню. Например, овсянка. Попросив помолоть, очистить от шелухи и расплющить, я не добился классических хлопьев, но есть уже стало можно, есть и, как говорится, не стыдиться смотреть в глаза лошади, что отбираешь ее овес. А когда добавил к овсянке яичницу с беконом... То же и с лапшой. Попросил куриного бульончика с лапшой, на очередной заинтересованный взгляд Липая, смешал муку с яйцом, раскатал, порезал соломкой:

— Как-то так, тоньше катать и много раз, резать потолще, потоньше, да хоть гербом герцога Поду, да и муку можно разную.

— А как герб вырезать, ваша светлость?

— Ты для пельменей как кружочки вырезаешь?

— Для чего?

— О, как запущено, давай не все сразу. Вырубку делаешь, если хочешь побаловаться, а так просто соломкой. Пенку с бульона снимаешь хоть? Нет? Беда...

И так со многим, откуда у меня это шло, я не понимал, но пока все в «жилу». Многое не понимал, вот свинец, должно быть какое-то оружие с ним, что-то громкое, но дальше... тишина, не помню. И так со многим... разберемся.

Глава 23

Разные гости.

«Понаехали тут, самим повернуться негде...»

Первая фраза в разговорнике.