Но стоило одной мелодии закончиться, как тут же зазвучала новая, и к ней просто повернулся партнер из соседней пары, перехватил и легко закружил в новом танце. Меня опалило ревностью и злостью. Эй! Она со мной! Та популярность, которой девушка пользовалась в обществе танцоров, явно говорила о том, что не я один считал ее красивой и не я один возбуждался от одного ее вида.

Я встал с газона и из пассивных наблюдателей превратился в активного зрителя. Занял место в первом круге ожидающих своей очереди и принялся внимательно следить за парой, в которой мелькала юбчонка моей красотки, и напряженно вслушиваться в мелодию, чтобы успеть стартовать вовремя и перехватить ее раньше других.

Именно это мое внимательное напряжение позволило мне заметить, что лапы нынешнего партнера уж больно много себе позволяют. Парень, с которым танцевала артистка, был тощеватым, невысоким и смазливым испанцем с аккуратной бородкой и лихо надвинутой на лоб матерчатой шляпой с короткими загнутыми полями. Этакий прощелыга с наглыми ручонками, которые норовили сползти партнерше на пачку.

Она раз вернула его лапы на талию, второй. Третьего я не допустил. Решительным шагом я пересек площадку, огибая танцующих, и за плечо оттолкнул наглеца от девушки, загораживая ее собой. Тот разразился пулеметной очередью испанских слов, экспрессивно размахивая руками. Но, хоть он и очевидно был старше меня, возможно вдвое, но я был выше и шире в плечах, а мои напряженно сжатые кулаки явно намекали скандалисту, что можно и выхватить и никто бы меня не остановил.

– Не лезь к ней, сука, – прорычал я на русском, – иначе я тебе башку проломлю.

Смысла слов, конечно, он не понял, но мой тон и поведение настолько передавали настроение сказанного, что я звучал достаточно интернационально и убедительно. Тут же переполошились соседи по танцполу. Со всех сторон полетели испанские трели, а я не знал, как объяснить причину наезда, потому просто стоял там молча, как утес, загораживая собой девчонку, и смотрел в глаза противнику агрессивно и смело. Тот тоже, не переставая, работал молотильником, махал руками и возмущался, призывая окружающих в свидетели. Один из его выпадов показался мне каким-то уж больно борзым накатом, и я подался вперед, намереваясь бить первым, но из-за спины под моими руками вдруг появились две изящные ручки и обхватили меня за грудь, мягко оттягивая назад. Все тело пробило мурашками.

Акробатка высунулась из-за моей спины и, дождавшись паузы в галдеже, вставила одну фразу, смысл ее я тоже перевести не смог, но потом мне объяснил Рик, один из моих друзей, что она сказала, что этот тип ее лапал, и все заткнулись. Тут же на испанчика в шляпе накатил с разборками ее первый партнер по танцам. Он вывел его за круг, а руки на моей груди мягко потянули меня назад, и я, как шелковый, повернулся и встретился с ее ласково улыбающимися глазами.

– Mi hèroe ruso, – мурлыкнула она, и я понял.

Возобновилась музыка, и укротительница огня обвила ручками мою шею.

– Ganaste, baila, – произнесла она, и я понял только «танцуй» и не слишком уверенно положил ладони ей на талию.

Она улыбнулась, ее пальчики погладили меня от плеч до запястий, и она поместила мои руки себе на лопатки, снова обняла за шею, и мы двинулись в такт простыми шагами. Я весь огнем горел, волнуясь от близости и экзамена по танцам, который очень не хотелось провалить. Но девушка, очевидно, поняла, что из меня танцор так себе, и шагнула ко мне навстречу, прижалась животом к моему, ее колено оказалось между моих ног, мое между ее и тело девушки исполнило такую фантастически соблазнительную волну, притираясь промежностью к основанию моего бедра, что меня чуть в космос не выбросило взрывной волной возбуждения.

Мы в этом плотном контакте начали двигаться базовым шагом влево, вправо, кружиться на месте, и моя партнерша выдавала класс. Она сгибала колено и терлась о мою ногу своей, раскачивала бедрами, заставляя меня переносить вес с ноги на ногу вслед за ее движениями. Извивалась, делала волну, отгибалась назад, запрокидывая голову, и я удерживал ее, помогая описать плавный полукруг в воздухе и распрямиться, вернуться ко мне, чтобы заглянуть в глаза, обдать меня взволнованным теплым дыханием из приоткрытых губ. Чтобы забраться острыми коготками ко мне за ухо, пробежать по шее вниз и распустить по коже мурашки.

Я ничего не помню из того момента о том, что творилось вокруг. Я испытывал фантастические эротические ощущения от этой близости. Мы оба часто дышали, хотя по сути дела топтались на месте и терлись друг об друга. И это ощущалось так, будто мы занимались любовью на глазах у всех, настолько между нами бушевало электричество и обоюдное возбуждение, что мне казалось, я вот-вот испытаю оргазм.

Музыка завершилась, и она чуть отступила назад, с улыбкой аплодируя, как это делали всегда в конце танца. Мой живот и бедра тоскливо заныли, не желая расставаться с теплом ее тела.

Краем глаза я уловил движение конкурента в сторону моей партнерши и преградил ему путь своей рукой. Я притянул ее за талию к себе обратно и не встретил сопротивления. Соперник расхохотался, выдал какой-то соответствующий моменту вердикт и отвалил. Мне было пофиг, я хотел еще!

Но в этот раз танец вышел совсем другим. Мы начали раскачиваться, переступая на месте и не сдвигаясь ни на шаг. Ее бедра раскачивались так, что в моем воображении вид ее виляющего зада вызывал сладкие спазмы внизу живота. Она не могла не заметить реакцию моего организма, так как отчетливо терлась бедром о мою ширинку. Но ее это ничуть не смущало и даже, кажется, нравилось. Она отклонилась чуть назад, разглядывая меня, погладила кончиками пальцев мой висок, провела по краю челюсти, потрогала губы.

– Какой ты смелый, – сказала она по-английски, – и юный. Сколько тебе лет?

Я испугался. «Юный» в моем понимании было вовсе не комплиментом.

– Двадцать, – солгал я.

Мне легко давали этот возраст, долбаному акселерату, и именно потому, что я выглядел студентом среди школоты, всегда оказывался старшим, крайним и за это меня демонизировали все, от учителей до родителей Альбины. Хотя, по сути, я оставался таким же бестолковым подростком, как все мои одноклассники. Теперь это оказалось преимуществом, потому что она ответила, что ей двадцать два. И вот тут-то как раз больше пятнадцати никто б не дал даже с похмелья. Такое милое личико с аккуратным носиком, маленькими губами и бархатными зелеными глазами никогда не повзрослеет, и даже бабушкой она будет сходить за школьницу.

– Как тебя зовут? – спросил я, прислушиваясь к трению ее живота о мой.

– Элиза, – последовал ответ.

– А я Алекс.

– Нет, – она покачала головой и улыбнулась, – я буду звать тебя герой.

– Зови, – согласился я.

– Ты мне нравишься, решительный русский.

– Ты очень красивая, – выдохнул я настолько искренне, что она умилилась.