Анализ показал: в крови Шамрая находятся вещества неизвестного происхождения. Химический состав и названия все еще уточняются, но доподлинно известно одно — некоторые из них являются алкалоидами белладонны.

Тщательно обследовав кожные покровы потерпевшего, врачи наконец обнаружили два следа от инъекционной иглы. То есть Шамраю дважды вкололи что-то в левую руку. Кроме того, был найден характерный след, который обычно остается после знакомства с электрошокером. А гематома на затылке действительно оказалась результатом удара тупым предметом. Такого типа травмы обычно считаются легкими — подобный удар может сбить человека с ног, не выключая сознание окончательно.

А вот сочетание электрошока с действием алкалоидов белладонны в восьми случаях из десяти приводит к амнезии. То есть к потере сознания, а затем к полной или частичной утрате памяти.

Можно было, конечно, долго ломать голову над тем, кто, где и когда напал на Шамрая. Но день оказался удачным: около двух пополудни Виктор наконец пришел в себя. Больше того, он вполне мог говорить.

Все, о чем он рассказал, а также медико-токсикологическую информацию передали Березовской по телефону как раз в тот момент, когда профессор Торбас, который оказался далеко не профессором и даже не Торбасом, а законченным параноиком, забивал ей голову чушью насчет параллельных миров.

В два счета распрощавшись с так называемым профессором, Кира отправилась в больницу, продолжая по пути безуспешно набирать номер телефона капитана Бражника.

Шамрай в самом деле мог говорить, пусть и не совсем еще окрепшим голосом. Что-то словно толкнуло Киру, и первый же вопрос, который она задала журналисту, звучал так: есть ли в Подлесном сотовое покрытие?

Получив негативный ответ, она вздохнула и тут же связалась со своим начальством, затем с начальником уголовного розыска и начальником городского управления милиции. После чего начала названивать в областное управление, требуя немедленно соединить ее с руководством.

Эта кавалерийская атака оказалась результативной: в «аномальную зону» уже в половине четвертого выехал милицейский спецотряд.

В милиции Николай Пузырь оказался сразу после армии.

Служил он в бронетанковых войсках: сначала водил БТР, а потом, благодаря удачному стечению обстоятельств, возил командира части. С огнестрельным оружием он имел дело разве что на стрельбище, да и то намного реже, чем другие солдаты.

Получив в милиции табельное оружие и прослужив без малого шесть лет, Пузырь до сих пор ни разу не стрелял из пистолета в живого человека. Даже предупредительный выстрел в воздух не приходилось делать. Служба его протекала буднично, скучно и ровно, без всяких приключений.

Даже после того, как он «вписался» в эту паршивую историю, Пузырь никогда вне службы даже не направлял ствол на человека.

Выстрелить в рыжего его подтолкнул кураж: тот, как и остальные, узнал его и мог сдать — если не сейчас, так позже, на допросах. Поэтому рука не дрогнула и его пуля расколола рыжему череп.

Но когда Пузырь попытался поймать на мушку капитана милиции, опера уголовного розыска, половина его куража моментально испарилась. К тому же, выстрелив в человека впервые в жизни и убив его, старший лейтенант не почувствовал того, что литераторы и психологи называют «вкусом крови», как и желания продолжать убивать.

Рука дрогнула.

Всего на мгновение.

Бражник все равно не смог бы уклониться, так как стоял слишком близко.

Но вместо того чтобы попасть в грудную клетку или в живот, пуля чиркнула по ребрам Сергея, изменила траекторию и прошла навылет через мышечную ткань. Не устояв на ногах, опер покачнулся, подошвы ботинок заскользили в грязи, и он упал. При виде бурого пятна, расплывающегося на его куртке, Пузырь надсадно закричал и, уже окончательно утратив желание стрелять, с разбегу бешено ударил ногой в самый центр этого пятна. Потом придвинулся вплотную и еще раз саданул Бражника по голове.

Опер коротко вскрикнул и замер. Пузырь наклонился, подобрал его пистолет и зашвырнул в кусты.

— Ладно, — буркнул он, вытирая мокрое от дождя и пота лицо. — Ага… Ну, значит, так…

Капитан Бражник мгновенно перестал его интересовать. Сначала Пузырь склонился над рыжим, чтобы убедиться, что тот уже не дышит. Потом, переступив через мертвое тело, приблизился к обгорелому, рванул его за плечо и заглянул в лицо, ставшее неузнаваемым из-за слоя грязи. Затем проверил состояние Главного. Тот тяжело дышал и зажимал ладонью рану, поэтому выглядел вполне безопасным.

— Ага, — снова пробормотал Пузырь, сунул пистолет в кобуру, после чего схватил Главного за ногу и, дернув, подтащил по мокрой земле поближе к крыльцу дома, где во дворе находился погреб-могильник. Тот хрипел, пытался что-то сказать, но Пузырь, казалось, окончательно отключил слух. Оставив мужчину у дома, старший лейтенант пнул его ногой и вернулся за обгорелым. Этого он волок за руку и, когда парень начал материться и сыпать угрозами, с размаху въехал ему носком ботинка по лицу. Последним он подтащил к крыльцу рыжего.

Еще не вполне понимая, зачем он это делает, старший лейтенант тем не менее сходил к своей машине, вытащил из багажника канистру с бензином, который несколько дней назад наколядовал на заправке, и поволок ее к дому. Потом, втащив канистру внутрь, полил бензином пол и стены. А снова выйдя наружу, выплеснул часть оставшегося горючего на пристенок и провел тоненькую дорожку к погребу. Остатки со дна он вылил на одежду недавних сообщников.

— Эй, хорош, кончай, придурок!.. — Главный попытался пошевелиться, но Пузырь с отсутствующим, как у зомби, видом снова пнул его ногой в бок, потом еще раз, и еще, но уже по голове, давая волю всепоглощающей ярости и окончательно теряя контроль над собой и своими действиями.

Затем он наклонился, ощупал карманы куртки мертвого рыжего и извлек оттуда стеклянную четвертушку, чудом уцелевшую во время стычки. Взяв ее за горлышко, как противотанковую гранату, Пузырь коротко размахнулся и с силой влепил в кирпичную стену.

Посыпались осколки. Зажигательный состав смешался с бензином, полыхнуло, языки пламени лизнули стену и тотчас же, несмотря на дождь, змейками поползли через дверной проем в дом, а там взметнулись к самому потолку. В считанные мгновения дом был охвачен огнем. Однако сырая кровля погреба-могильника горела неважно, да и гореть там было особо нечему. Раненые у стены дома кричали и дергались, пытаясь отползти подальше от огня.

Окинув взглядом чудные дела своих рук, Николай Пузырь на какое-то мгновение завороженно замер, любуясь багровыми отблесками пожарища.

Внезапно, вспомнив что-то важное, он круто развернулся в ту сторону, где остался лежать на земле раненый опер.

Капитан Бражник исчез.

Опыт войны научил Сергея: даже если рана не смертельна, все равно незачем корчить из себя героя.