Купившись на его лесть, гости расслабились, по залу пробежали удовлетворенные смешки. Тарик, заскрежетав зубами от ярости, опустился на свои подушки.

— Пойдем, брат! — скомандовал Фарук. Казалось, зазвучавшее в его голосе облегчение можно был ощутить физически. — Ты сможешь выбрать любую женщину.

Эш отвесил ему поклон, который больше подошел бы для бального зала в Лондоне.

— С превеликим удовольствием, — сказал он.

Двое мужчин приблизились к веренице стоявших наготове женщин. Судя по тому, как бесстыдно прихорашивались наложницы, было понятно, что каждая из них не только не боится оказаться в теплой постели англичанина, но и мечтает об этом.

— Они все такие красивые, — прошептала Поппи на ухо Кларинде. Тоскливые нотки в ее голосе прозвучали как эхо от сердечной боли Кларинды.

Кларинда убеждала себя, что испытывать ревность нет причины. У нее есть жених, ожидающий, когда она вырвется из заточения во дворце султана. Честный человек. Заслуживающий доверия мужчина. Мужчина, терпеливо ожидающий своего часа в течение почти десяти лет. Который никогда не повернется к ней спиной и не уйдет, когда она будет нуждаться в нем.

Так что Эш может спокойно провести ночь с женщиной, которая ему приглянется больше других. Он не принадлежит Кларинде. Никогда не будет принадлежать и, возможно, никогда не принадлежал.

Пока Эш развлекался, шагая вдоль выстроившихся вдоль стены женщин и отпуская каждой какой-то комплимент или награждая ее нежной улыбкой, перед внутренним взором Кларинды снова и снова вставали живые картинки, сводившие ее с ума. Вот одна из них ложится на кровать, укладывая его на себя, вот другая впивается ногтями в его мускулистую спину, а третья, облизывая губы и бросая на него зазывный взгляд, опускается перед ним на колени…

Фарук шел следом за Эшем, заложив руки за спину. У него был вид отца, гордящегося своими чадами. Эш останавливался перед каждой из женщин, чтобы похвалить то блеск волос одной, то грациозный изгиб бедра другой, то непреодолимый шарм безупречной пупочной ямочки, примостившейся на плоском животе. Гости восхищенно смотрели на них, пока они не остановились у последней из наложниц.

Огромные темные глаза сверкали над темно-пурпурным шелком ее вуали, их бездонные глубины обещали райские наслаждения. Наложница держала голову гордо поднятой, ее блестящие полуночно-черные волосы спадали вниз по спине, доходя кончиками до самых ягодиц. Подрумяненные соски зазывно подскакивали под специально увлажненной тканью лифа словно для того, чтобы каждый мужчина в зале изнывал от желания наклониться к ним и облизнуть их или слегка укусить.

Ясмин!..

Эш выберет Ясмин.

А почему бы и нет? С ее экзотической внешностью и королевской осанкой Ясмин, без сомнения, была самой красивой наложницей в гареме. А возможно, и самой красивой женщиной во всей Эль-Джадиде. Судя по тому, что о ней говорили другие обитательницы гарема, Ясмин обладала способностью дарить мужчинам наслаждение, доводившее их до безумия и заставлявшее выкрикивать ее имя и забывать свое собственное.

Кларинда закрыла глаза, понимая, что для нее будет невыносимо встретить торжествующий взгляд Ясмин, когда Эш возьмет ее за руку и выведет из зала.

Ну уж нет, подумала Кларинда. Хватит прятаться! Последние девять лет жизни она защищала свое сердце от каждого удара и чего этим добилась? Только того, что ее сердце застыло, а она спала в холодной одинокой постели. Если она должна смотреть на то, как он уходит из зала с Ясмин, должна представлять, как он делает с ней то же самое, что когда-то делал с ней с невероятной нежностью и пылающей страстью… Что ж, в таком случае, когда для нее настанет мгновение встать перед алтарем с его братом, она отдаст Максимилиану сердце без сомнений и сожалений.

Кларинда открыла глаза в тот самый миг, когда Эш поднял руку, чтобы костяшками пальцев нежно погладить шелковистую, оливкового цвета щеку Ясмин. Когда-то он с такой же нежностью гладил и ее щеку… А его глаза смотрели на нее с таким же магическим очарованием. Решимость Кларинды едва не погасла, однако она заставила себя смотреть на это, а ее глаза оставались такими же сухими и горячими, как пустынный воздух.

Вдруг, будто ощутив на себе ее взгляд, Эш отвернулся от Ясмин и остальных наложниц и посмотрел прямо на нее. Их глаза встретились, и его взор был при этом холодным и расчетливым, как взор незнакомца.

А потом с такой же уверенностью, с какой Саломея попросила принести ей на блюде голову Иоанна Крестителя, Эш указал рукой на Кларинду и сказал:

— Я хочу ее!

Зал взорвался криками, начался хаос.

В одно мгновение Эш стоял рядом с Фаруком. А в другое он оказался брошенным к одной из мраморных колонн. Одна рука Фарука прижимала его к ней, а другая целилась в его адамово яблоко острием драгоценного кинжала, полученного Эшем в подарок. Фарук двигался так быстро, что никто и не заметил, как он выхватил кинжал из-за пояса Эша. Верхняя губа султана изогнулась, из его груди вырывался почти звериный рык. Его широкая грудь вздымалась от ярости.

Гости вскакивали с мест и пытались уйти с дороги, их встревоженные крики смешивались с пронзительными воплями наложниц. Стражники Фарука с обнаженными ятаганами наперевес бросились вперед, чтобы окружить двух мужчин. Хотя и не было похоже, что их хозяин проиграет эту схватку.

— Пошли вон! — сквозь стиснутые зубы прорычал Фарук. — Если Эштону Берку суждено в этот вечер умереть от чьей-то руки, то это будет моя рука!

Стражники неохотно отступили, зато дядя Фарука подошел ближе. Тарик, без сомнения, был доволен таким поворотом событий. Он кивком головы указал на Люка. Двое стражников тут же грубо подхватили Люка под руки и рывком поставили на ноги, довольные тем, что могут сделать хоть что-то.

Кларинда успела пробежать половину зала, даже не замечая того, что ее ноги двигаются. Ее остановил Соломон: обхватив за талию своими огромными эбонитовыми руками, он оттащил Кларинду в сторону.

— Пусти меня, черт бы тебя побрал! — Развернувшись, но не вырвавшись из хватки евнуха, Кларинда вцепилась ногтями в его руку. Она должна остановить Фарука и не допустить, чтобы тот перерезал Эшу горло прямо у нее на глазах.

— Возьми себя в руки, женщина. Если султан увидит сейчас твое лицо, и ты, и твой капитан почувствуете укус его кинжала еще до окончания вечера.

Услышав этот сладкозвучный голос, Кларинда почувствовала, что ноги у нее подгибаются. И было от чего — оказывается, евнух не только не немой, но и говорит на королевском английском языке не хуже ее! Соломон бережно поставил ее на ноги и в ответ на недоуменный взор ее широко распахнутых глаз наградил ободряющим кивком. Он опустил руки, но Кларинда все равно чувствовала, что он стоит позади нее — прочный и неподвижный, как огромный валун.

Тут к ним осторожно подкралась Поппи. Кровь отхлынула от ее пухлых щек, и она стала бледна, как дрезденская статуэтка.